Чай закончился, а оставшиеся кусочки печенья Рыба предусмотрительно завернул в бумажную салфетку и положил в карман рубашки. Наташа помогла хозяйке собрать чашки – так было принято, – и сама отнесла их на мойку. Рыба ждал её на улице.
Они вышли на мощёный тротуар и неторопливо пошли вперёд, доверившись городу. Переулок вросших в землю, чуть замшелых двухэтажных домиков сменился довольно широким проспектом, с нарядными четырёхэтажными зданиями. С виду они казались одинаковыми, но если приглядеться, можно было заметить у одного круглое окошко, у другого – эркер, у третьего – затейливый изгиб крыши или водосточную трубу, вокруг которой обвился декоративный сторожевой кот. Навстречу неторопливо шагали люди. Рабочий день у многих уже закончился, и они прогуливались, потому что ранний вечер выдался тёплым.
– Это Москва, – неожиданно сказала Наташа, – Москва, которой нет и не было. Но как мне всегда хотелось, чтобы она была такой – степенной, однородной, чуть сонной. Как будто не было всех этих войн, революций, бунтов. Как будто каждый год – урожайный. И самая главная проблема – чем удивить туристов, чем порадовать гостей, чтобы они не заскучали в этой вечной сытости.
– Это Мико, – вторил Рыба, – если бы он остался срединным городом. Два одинаковых дома рядом, простые крыши. Люди выходят на улицу, чтобы повидать друг друга, а не похвастаться новыми нарядами и украшениями. Город растёт сам по себе, по своей воле, и каждый хозяин сам выбирает форму окон и высоту ограды. В детстве мне снился такой Мико. Простой и радушный.
– Кто такой Мико? – переспросила Наташа.
– Столица Просвещённой Империи. Так звали мой город… несколько сотен лет назад. И это его настоящее имя.
– Впервые слышу.
– Это очень нежное, интимное имя. Раньше я осмеливался называть его Мико только про себя. Но теперь можно. Кажется, я больше никогда его не увижу.
Незаметно дошли до пляжа. Песчаный берег отлого спускался вниз, а наверху, у дороги, держали землю на своих корнях высокие деревья, напомнившие Наташе одновременно и дубы, и сосны. Рыбе показалось, что на солнце их листья-иглы отливают благородной синевой.
На песке, у самой воды, раскинув кружевные покрывала, загорали бледные красавицы. Храбрые купальщики ныряли в ещё холодные волны и широко загребали руками. Дети в разноцветных соломенных шляпках бесшумно, но весело лепили из песка замок. Слепой старичок безмятежно грелся на солнце, а у его ног почтительно сидел, обвив лапки пушистым хвостом, ученый кот-поводырь. Дородные матроны укрылись под зонтиками и пили освежающий лимонад.
– Так ноги устали, – призналась Наташа. – Давай присядем, вот хоть под этим деревом?
Они опустились на траву на самой границе пляжа и прижались спинами к шершавому стволу, нагретому солнцем. Плеск воды, тихие голоса и свежий воздух подействовали как хорошее снотворное.
Наташа открыла глаза – Рыба заново расставлял на доске фигурки «Завоевателя». Всё та же комната для комфортного ожидания. И даже исписанный сухой лист лежит на полу там, где она его уронила.
– Привет, – сказала Наташа. – А говорил, что больше никогда не увидишь Мико.
– Тсс, – Рыба покраснел, – это очень личное имя. Когда ты здесь, в столице Просвещенной Империи, его можно произносить только мысленно, и только когда ты один.
– Извини, не знала. Ну ладно. Мне, наверное, пора просыпаться. До встречи.
Рыба уже двигал вперёд первую фигурку. Он даже не попрощался – словно Наташа исчезла раньше, чем открыла глаза.
Вечером она забыла задёрнуть занавески, и в сером утреннем свете было видно, как ветер раскачивает во все стороны деревья, ещё не утратившие красно-желтый убор.
– Это в конце ноября-то? – вслух спросила Наташа и вскочила на ноги. На календаре был сентябрь. Ежедневник напомнил о том, что сегодня днём у неё встреча в клубе «Б2» – насчет концерта в поддержку социальной сети.
– Тогда я прямо сейчас позвоню в «Такси Вперёд!» и закажу машину! Ага? Ага! – сказала Наташа своему отражению в маленьком зеркальце на стене. – Надеюсь, удастся добраться без пробок и приключений.
Э, нет. Без пробок – и уж тем более без приключений – добраться не удастся. Постепенно воспоминания – или остатки сна – вернулись к ней. Так всё это был сон? Встреча с зеленоволосым незнакомцем, который вывел её из лабиринта строек? Хрупкий мир, чтоб его ветром унесло? Кэт и спасённый манекен из «Свежих прикидов»? Мара и успех её пьесы? Триумф Снусмумры на концерте? Забулдыга, превратившийся в Энского Кота? И Рыба, его руки, его губы, жар его разгоряченного тела? Множество миров, в которые они засыпали вдвоём? И тот, последний, совсем настоящий, в котором они проснулись? Зря проснулись.
Наташа с самого начала знала, что хрупкий мир ей только снится. Но получилось, что ей снилось всё – всё, что составляло смысл и радость её жизни в последние месяцы. Стоп – а этих месяцев что, не было?
Запоздало прозвенел будильник. Наташа схватила его и, размахнувшись, швырнула в стену, на которой висела ловушка для снов.
Метательный снаряд не успел достичь своей цели, а она уже открыла глаза. На щеках ещё не высохли слёзы. Было раннее утро. Тихое, немного зябкое. Рыба укрыл её своей курткой, а сам дрожал рядом.
То же дерево. Тот же пляж. Только пусто, никого нет, лишь вдалеке бегут по берегу упитанный папаша и четверо его толстеньких деток – мал мала меньше.
– Я так испугалась, что ты, и всё это – только сон, – чуть хриплым голосом сказала Наташа, – но теперь я вспомнила. Там, в этом сентябрьском кошмаре, в моей комнате на стене висело зеркало. Такое маленькое, в широкой деревянной рамке. У меня никогда не было такого зеркала. И занавесок. Таких – тоже не было. Так ведь не бывает, чтобы снова вернуться в день, который уже прожит? Скажи, не бывает?
– Во сне – бывает. Тебе это просто приснилось.
– А как же мои? Там, без меня? Допустим, для меня это был сон. Но у них – всё по-настоящему. Они так старались, они заслужили это! Пусть у моих всё будет хорошо, пожалуйста, пусть будет хорошо! Ну, скажи: «Пусть будет!»
– Пусть у твоих всё будет хорошо, – послушно повторил Рыба.
– Я должна увидеть. Я хочу точно знать.
Наташа закрыла глаза, прижалась затылком к стволу дерева, словно пытаясь слиться с ним в единое целое. Шелест волн, крик какой-то морской птицы, порывы холодного ветра – всё отвлекало, удерживало в здесь-и-сейчас, как будто не желая отпускать обратно в объятия кошмара. «Ну, пожалуйста! Мне надо знать. Я просто хочу увидеть их, хоть ненадолго!» – твердила про себя Наташа. Прохладная ладонь Рыбы прикоснулась к её горячему лбу, накрыла веки. И лёгкий утренний сон распахнул перед ней завесу того, что, казалось, навсегда осталось позади.
Знакомый – до чёрточки – кабинет. Никаких лишних деталей. Всё кажется таким чётким, как будто смотришь через очень хороший бинокль с очень дальнего расстояния. За окном кружит превосходная белая метель. Кэт и Мара с удивлением рассматривают стеклянных рыбок, приплывших к ним неведомо откуда. Чуть поодаль размахивает руками Митя: видно, говорит что-то командообразующее. Сквозь приоткрытую дверь в кабинет заглядывает глумливая физиономия Гогоги, который Митю очень похоже передразнивает.
