– А то ты не знаешь. Зачем ты Горыню так унизил? Он же ростом большой, а сам как ребенок.
– Ничего себе разговор, – удивился Святогор, – а его товарищу, что Илью в грязь уронил, ты такой вопрос задавал? Мне просто интересно.
– Вы богатыри, с вас другой спрос.
– А пес Даниила? Он же Федору ухо отгрыз. Ты где был вообще, куда смотрел?
– Я забыл это в правилах оговорить, – вздохнул Микула, – завтра обязательно скажу. Виноват. Но я свою вину признаю, а ты что?
– А я что? Я молодец. Побеждаю вот в турнире, для царя-батюшки.
– У вас уже трое выбыли, из них два богатыря. А ты о какой-то победе говоришь.
Святогор беззаботно хмыкнул и пожал плечами:
– Ты же понимаешь, что меня из этих противников никто не одолеет.
– Даниил убежден в обратном.
– Даниил твой подлость какую-то задумал.
– Чего это он мой?
– А чей?
– Свой он.
– Он против царя, и ты не «за». Вот и получается, что вы вместе.
– Да мне что царь, что князь, все едино, – начал повышать голос Микула, – я народу служу!
– А я – нет? Что, лучше стало без царя-то? Вот уже и Руси нету.
– Как это нету?
– А вот так вот: нету, и все. Какие-то тридевятые царства кругом. А где Русь? Нету.
– Царства-то – русские…
– Э, нет, брат Микула, тут только начни разделять… Так и Киев окажется не русским городом.
– Ты чего несешь? Киев – и не русский город?
– А вот так, будет какая-нибудь заграница. Поставят кордоны, скажут – все, русским людям сюда нельзя. Только с дозволения нашего короля или князя.
– Дурак ты, Святогор; как Киев может стать не русским, если из него вся Русь пошла?
– С Киевом я, может, и перегнул, но ты идею пойми: нам вместе надо быть. А символ этого нашего единства – это царь. Ты Мстислава видел же, как тебе впечатление?
– Хороший парень. Вроде бы.
– Мировой царь будет, попомни мое слово. Я его с детства учил. Учу, а сам боюсь, вдруг какая в нем гнильца проступит или жестокость. Но нет же, нет. Настоящий царь, не будь я Святогор.
– Не буду я лезть в эти ваши склоки. Что царь, что князь. Наша Василиса вообще в Белом королевстве теперь – поди узнай, что там у нее… Ставру она что-то писала, а мне – нет.
– Шут с ней, с Василисой: выиграем турнир – не будет никаких князей и разных царств, будет одна Русь и один царь.
– Пока что вы его проигрываете. Трое ваших выбыли против одного.
– Да кто там меня победит? Даже Вольгу никому из них не одолеть.
– Вот и Илья думал, что его не одолеют.
– Ты про Илью зря напомнил, – вздохнул Святогор, – он только с виду нормально держится, а я вижу, что стыдно ему и обидно. Шутка ли – богатырю проиграть схватку обычному человеку… Ты еще на меня сердишься. А я разве этого Горыню унижал?
– Унижал. Мог бы и дать ему посражаться для виду.
– Нет, подожди. – Святогор вскочил с места и повысил голос: – Я его калечил?
– Нет.
– Я его, может, в грязи валял? Или я его лежачего пинал? Нет?
– Да не в том дело…
– Да ты погоди, давай разберемся, – напирал Святогор, – я его просто аккуратно и не больно положил на землю.
– Да ты богатырь. Ты сильнее. Ты должен быть добрее, чем они. С тебя спрос-то другой. С Лютополка какой спрос, он злой и глупый.
– Ты просто ко мне придираешься, ну признай уже это. Лютополк, откусивший Федору ухо, – это нормально, а Святогор, который аккуратно, почти нежно положил соперника на землю, – это плохо. Ты себя сам послушай. Я ему, между прочим, себя дал ударить два раза. Было очень больно, ты же знаешь, что мы хоть крепкие люди, но боль-то чувствуем. Синяк показать? У меня весь бок горит от его дубины, это на людях я невозмутимо выгляжу.
– У тебя уже завтра все заживет.
– Ну и что? А Дмитрий вон перед Колываном как в благородство играл. Лежачего не бью, упавшего не добиваю… Доигрался. Нет, от меня такого не дождутся, мне красиво выглядеть не нужно: я здесь, чтобы турнир выиграть. Это ты любишь чистеньким остаться, запачкаться боишься.
– Это когда это я запачкаться боялся? – Микула искренне удивился.
– А то ты забыл… а я напомню, про десять батыров.
– Давай не будем.
– Нет, давай будем. Давай вспомним, как я звал тебя – Микула, пойдем, десять батыров в Степи собрались, набег готовят.
– Я же говорил и сейчас повторю: на чужую землю я не хожу с войной. Вот если враг приходит с войной к нам, разве я хоть раз уклонялся?
– Вот молодец. Чистенький. А батыры-то пришли к нам набегом, и пока ты собирался да шел, они уже вернулись назад в свою степь. А там, где они прошли, из детских головенок курганы сложенные остались. Вот очень мне в тот момент хотелось, чтобы ты рядом оказался. Чтобы вот этим отрубленным детским головкам рассказал бы, что не надо ходить на чужую землю, надо обязательно ждать, когда враг заявится. И только тогда, может быть, что-нибудь делать.
– Давай уже не будем по новой, – вздохнул Микула. – Уже по сто раз друг другу все высказали, все равно каждый при своем останется.
– Это точно, – сердито бросил Святогор, – ты будь красивым. А вот батыров этих нашел и наказал некрасивый Святогор. Я каждого выследил, даже за море плавал. А только всех десятерых выследил и убил.
– И их дети, и родичи, видя, как из далеких земель пришел убийца, будут мстить. Это же никогда не кончится!. Ты видел то, что творили они на нашей земле, а какой-нибудь пацаненок в степи мог увидеть, как ты пришел и головы рубишь батырам. Может, сам Тугарин тем парнем был.
– Давай еще Тугарина оправдай, – выдохнул гневно Святогор, – знаешь, что, Микула, иди ты к лешему. Не могу я тебя выносить, сил моих нет от твоей этой якобы «правильности».
– Ну и сам иди к лешему, – обиделся Микула, – богатырь должен быть примером для всех. На нас каждый мальчишка на Руси смотрит, рот открыв. Соответствовать надо.
– А я не соответствую, что ли? Это где это я звание богатыря замарал?
– Я и не говорю, что ты замарал.
– Да ты намекаешь так, что и дурак поймет.
– Все, надоел. Сиди тут со своими царями-князьями. Закончу турнир – даже не подходи ко мне больше.
Два богатыря стояли друг напротив друга, тяжело дыша. Трудно было представить двух настолько разных во всем людей. Ни для кого не было секретом, что два главных богатыря ладят между собой плохо.
– Это Даниил, – вздохнул Святогор.
– Чего – Даниил?
