Откашлявшись и восстановив дыхание, брюнетка повалилась на бок и схватилась за горло. Ледяная вода обожгла не только легкие, но и трахею.
Яркий свет резал глаза. И скрыться от него не было никакой возможности — свет шел отовсюду.
«Выключить свет!» — мысленно скомандовала Аня, и свет послушался. Даже дышать стало легче.
— Это что такое?! — возмущенный голос точно так же, как и свет, шел отовсюду. — А ну, свет, я сказала!
И снова режущая боль в глазах.
«Выключить свет…» — опять отдала распоряжение Аня.
Свет погас, зато уши оглохли от резкого пронзительного крика. Команда «выключить звук» не помогла. Кто-то очень сильно расстроился неудаче с освещением.
— Не надо света… — просипела амагичка.
Визг прекратился.
— Твоя работа?! — В голосе слышались гнев и интерес одновременно.
Аня коротко кивнула. Обжигающий холод сделался ощутимее: кожа стала более чувствительной, вместе с шоком уходил адреналиновый экстаз. Земную бросило в дрожь. Прилипшая одежда не согревала.
— Ой ты, бедняжка, — протянуло нечто невидимое, — замерзла вся. Но тут я тебе не помогу. У меня вся земная одежда станет мокрой.
— Огонь? — еле слышно простучала зубами девушка.
Вместо ответа перед Аней заплясали апельсиново-красные ленты, от костра повеяло ощутимым теплом. Превозмогая общую слабость, Аня стала стягивать с себя одежду. Потратив последние силы на раскладывание обмундирования у костра, утопленница завалилась на боковую. С огнем в ее водяной темнице стало намного уютнее.
Шестым чувством Аня догадалась, что находится под водой в своеобразном воздушном кармане-пузыре: сполохи огня отражались от неровной зеркальной поверхности кокона, бликуя, играли в гляделки с костром.
— Согрелась, маленькая? — Голос наконец перестал окружать девушку и сконцентрировался в одной точке.
— Нет еще. — Для усиления эффекта Аня покачала головой и сжалась в комок.
— Ну ничего, сейчас согреешься. — И ни капли сочувствия.
— Кто вы? — Мозги наконец оттаяли и принялись за рутинную работу.
— Как это, кто я?! — возмутился голос. — Я Владыка! Я Хранитель! Я Правитель! Я Даритель жизни! Я…
— …баба… — предположила Аня.
Некто невидимый шумно выдохнул и, как представилось Ане, ссутулился.
— Я не баба, — обиженный женский голос опроверг догадку. — Я действительно владычица.
— Чего?
— Чего-чего, — передразнил голос, — водного пространства. Вот чего!
— …баба… — снова вставила Аня без страха.
Где ж это видано, так хамить владыке?! А Аня хамила. Нагло, бесстыже хамила. И чего добивалась, спрашивается?
— Большое-то ваше пространство? — Девушка упорно продолжала лежать на боку, не открывая глаз.
— Да как тебе сказать… Видимое — оно небольшое. А невидимое… Кто же поверит? — и столько тоски прозвучало в голосе, что брюнетке самой захотелось завыть.
— А сколько его — невидимого?
— О! — протянула незримая собеседница. — Видимо-невидимо, словами не опишешь.
— А почему невидимое? — Аня перевернулась спиной к огню и наконец решилась открыть глаза.
— Невидимое, потому что никто его не видит.
— А кто должен видеть?
— Да вы же и должны видеть. Вернее, не должны. Оно ж невидимым должно быть.
— Понятно, — сказала Аня вслух, качнув головой и подняв брови.
Именно так выглядела актриса из рекламы шоколадки «Милка», когда соглашалась, слушая рассказ деревенщины про маленького зверька, который заворачивал батончик в фольгу.
— А почему бы его не показать, это невидимое?
— Так про него все равно все знают.
— Так его видели раньше?
— Видели, а как же! Или не видели? — Собеседница засомневалась. Нахмурилась даже.
Теперь Аня видела ту, с которой разговаривала ни о чем: за стеной из воды, за тонкой перегородкой из натянутого в струну воздуха сидело нечто, сотканное из похожей на желе субстанции. Вроде и вода, но густая, еще не замерзшая, но и не подходящая под определение «жидкая».
Земная села в позу лотоса, благо нижнее белье позволяло. «Да и кого тут стесняться?» — вновь подняло голову нахальство.
Тем временем водная владычица разобралась со своими мыслями и снова обратилась к Ане:
— Согрелась?
— Да, спасибо. Теперь намного лучше. Теперь пить и есть хочется.
— О! Этого добра у нас много. — И она указала щупальцем куда-то вверх.
Аня задрала голову: сквозь натянутую водяную пленку начали просачиваться разноцветные фрукты. И если бы девушка не подставила руки, упали бы дары водяного неба прямо в костер.
— Благодарю тебя, о великая и могучая. — Аня поклонилась в сторону говорящего желе.
Знала бы загордившаяся звучными званиями владычица, сколько сарказма прозвучало в словах Земной, не задирала бы нос так высоко.
Снова усевшись на пол из мокрого, но отчего-то теплого песка, Аня принялась за еду.
— Рассказывайте, владычица, что у вас за беда приключилась?
— А с чего это ты взяла, что у нас беда какая-то?
Аня самоуверенно хмыкнула:
— А зачем же тогда вы меня на дно спускали?
Желе замерло, превратившись в статую из льда.
— Беда… — промямлила хранительница. — Есть у нас одна беда.
— Какая же?
— Да даже не знаю, как и сказать-то тебе.
— А вы сделайте глубокий вдох и начинайте говорить.
И желе вздохнуло, даже стенки пузыря колыхнулись.
— Косит моих водяных страшная болезнь.
Аня округлила глаза.
— Неизлечимая болячка.
— А симптомы какие? — Брюнетка принялась терзать апельсин.
— Бледность, вялость, безынициативность, рассеянность… — стала перечислять владычица признаки хвори. — Все как один хандрят.
— Да, — протянула Аня, запихивая очередную дольку в рот. — Страшная болезнь. Апатия опять-таки присутствует?
— Да-да, апатия.
— Хандра, значит?
Желе понуро кивнуло.
— Грустно, невесело им?
Дарительница жизни снова кивнула.
— Тогда какого же черта вы меня в свое невеселое царство приволокли?! Чтобы повеселиться?! — Девушка подскочила на ноги и бросила недоеденный апельсин в сторону желе.
От невообразимого напора эмоций гостьи хранительница покачнулась, замахала отростками-щупальцами и повалилась назад. Ане даже привидеться такое не могло — упасть со стула в воде!
