Он сказал с уважением:
— Весьма достойно. Так поступают герои.
— И вороны, — буркнул я. — Знаете ли, граф…
Я сделал паузу, он сказал быстро:
— Догадываюсь. Никакие они не герои, так как герои — мы. А других героев быть не должно.
— Вот-вот, — сказал я. — У вас хороший конь, граф. Не отставайте. Отставших бьют. Хуже того, на них женщины смотрят иначе.
— Это даже хуже, — согласился он, — чем вообще не смотрят.
Арбогастр пошел в галоп, я не услышал, что Альбрехт говорит, явно неважное, видит, в каком я состоянии, старается вздрючить легкими разговорами.
Ветер засвистел в ушах. Конь Альбрехта, подаренный ему Ришаром, закусил удила и несется, выпучив глаза, готовый умереть, но не отстать.
Арбогастр не выказывает и половины своей скорости, земля сухо гремит под копытами. Тень от Маркуса угольно-черная, злая и прижимающая к земле, будто с его появлением гравитация увеличилась вдвое и на Земле.
Глава 10
Норберт подъехал по обыкновению сдержанный и суровый, но я увидел, что на этот раз еще и прилагает усилия, стараясь держаться с привычной холодной отстраненностью.
— Сэр Норберт? — спросил я.
Он понял, ответил с усилием:
— В селах Верхние Лужки и Нижние Лужки пришлось рубить почти всех мужчин. Из оставшихся. Это семь человек…
Я стиснул челюсти, ответил после паузы:
— Все верно. Багровая Звезда поднимется сразу же, как только наполнит трюмы живым товаром.
— Не объяснить, — ответил он с горечью. — Все страшатся, что, если покинут дома, там разворуют… А что мир погибнет, их не страшит. Все в руке Господа!
Он автоматически перекрестился. Я ощутил, что и моя рука дернулась, уже привык при упоминании его имени творить крестное знамение.
— Наша задача, — сказал я сурово, залавливая в себе жалость, — не дать захватчикам выполнить задуманное.
Он кивнул, уточнил:
— Замедлить.
— Замедлить, — согласился я. — Замедлить настолько, чтобы успеть… Господи, только бы успеть! Хоть что-то найти, отыскать… Потому рубите всех, кто не ушел в леса и кого могут в плен. Чем меньше у врага пленных — тем наши шансы выше.
Он кивнул снова.
— Никто в селах не понимает, винят, проклинают… Но, ваше величество, нужно быть твердыми. Господь проверяет нас.
— Нашу стойкость, — сказал я со вздохом, — твердость и жажду спасти род человеческий. Оказывается, жестокость не менее важна, чем любовь и милосердие.
— Держитесь, ваше величество, — повторил он. — Ради многих… можно быть предельно жестоким к немногим.
— Спасибо, сэр Норберт, — сказал я. — Знаю, но спасибо за понимание. Как там в целом?
— Усилиями и увещеваниями отца Дитриха, — сообщил он, — три четверти населения Штайнфурта, Воссу и окрестных сел сразу же ушли в леса. Остальных начали изгонять мои конники. До ночи, когда из Маркуса вышли первые захватчики, города покинули все остальные. Почти все.
— Но и оставшихся многовато, — пробормотал я. — Никто из нас не знает, сколько будут набирать этого живого товара… Потому, если сопротивляются, убивайте на месте!.. Скифы сжигали все на пути наступающей армии царя Дария и… победили. У нас есть примеры, как слабые побеждали очень сильных. Нужно только продолжать и продолжать… Другие отряды захватчиков замечены?
Он покачал головой.
— Нет. Странно, конечно.
— Думаю, — сказал я, — во вторую ночь их будет побольше.
— Потому что первый вернулся почти с пустыми руками?
— Да, — подтвердил я. — Не думаю, что собираются тут торчать до зимы. Их цель — нахватать побольше и побыстрее, тут же подняться вверх и все здесь перепахать так, что горы сравняются с пустынями.
Всадники полным галопом мчались к нам, выкрикивали сообщения и тут же исчезали, если Норберт не давал новое распоряжение.
Я коснулся кончиками пальцев рукояти молота. Уверенность в своих силах вернулась только на мгновение, сменившись унынием. Молот хорош для выбивания крепостных ворот, даже каменные стены проламывать можно и нужно, однако с такими юркими целями он вряд ли окажется кстати.
Думаю, даже стрелы из лука Арианта могут не поразить цель. Могу чуть корректировать их полет, но все в пределах, в пределах…
День прошел в лихорадочных подготовительных работах. Я всем сообщал ликующим голосом, что Господь дал нам фору. Второй день пришельцы не появляются на божий свет, словно они мерзкие Порождения Ночи, так что нужно пользоваться изо всех сил. Ямы должны быть глубокими и с надежно вкопанными кольями, все следы убрать, арбалетчикам проверить оружие, два-три отряда выступят на закате и займут позиции.
День то тянулся, как будто мелкий жучок выбирается из липкого клея, то несся прыжками, словно испуганный олень, а я с тревогой поглядывал на опускающееся солнце: успеть нужно все еще много, очень много.
Наконец облака начали алеть, покраснели. Багровость проступала медленно, но с обрекающей неотвратимостью. Почудилось, весь мир истекает кровью, облака пропитались, отяжелели, застыли в терпеливом ожидании нескорого рассвета.
Возле меня, стараясь не мешать, то появляются, то исчезают люди. Отобранные Альбрехтом телохранители ревниво посматривают, чтобы приближались только военачальники, да и то лишь из самого близкого круга.
Появился Норберт, коня перехватили на краю болота, а он быстрыми шагами пошел ко мне.
— Ваше величество, — сказал он, — все готово. Можно выдвигаться.
— Пусть сперва выйдут, — отрезал я. — Никаких лишних движений! Выйдут, утопают всем отрядом к городам или селам. Или жаждете добычей стать сами?
Его передернуло, едва не поплевал через плечо.
— Ваше величество, не пугайте. Вся надежда мира только на нас.
Альбрехт сказал в сторонке:
— Только сам мир об этом не знает.
— Узнает, — сказал Норберт зло, но тут же скривился, — только не поверит. Ваше величество, я уже велел спешиться своим людям.
— Торопитесь, — сказал я осуждающе. — Но ладно, кунтаторствуйте в сторону выхода из леса.
— Ваше величество?
— Медленно, — пояснил я, — и осторожно начинайте выдвигаться. Но ждите в лесу, наружу ни шагу.
Норберт повернулся к одному из младших командиров.
— Слышал?.. Бери второй отряд.
Тот вскрикнул обрадованно:
— Слушаюсь!.. Все исполню в точности!
И умчался с таким видом, словно я отдал немыслимо сложный приказ, а вот он все запомнил, никто бы не сумел, а он еще и выполнит тютелька в тютельку.
