Я сказал примирительно:
— Нам тоже пора.
Она молча послала коня вперед, оглянулась. Бобик ринулся было вперед, но оглянулся виновато, помахал хвостом и вернулся к арбогастру, возле которого и пошел чинно, посматривая на меня опасливо. Я хороший, я послушный, не отсылай в лагерь!
Глава 5
Конь у Боудерии в самом деле хорош, как раз для тех операций, которыми руководила: жилистый, сухой, рожденный как для быстрых рывков, так и для долгого бега.
Я поглядывал обеспокоенно, она перехватывала мой взгляд и старалась выглядеть сильной и неустрашимой.
— Как только скажу, — предупредил я строго, — прыгай ко мне, тут же пересаживайся.
— Зачем? — сказала она. — У меня лучший конь во всем Турнедо!
— Будешь спорить, — ответил я жестким голосом, — отправляйся в лагерь немедленно.
— Я не спорю!
— Только абсолютное подчинение, — напомнил я. — Боуди, мы на войне.
Она свернула глазами, даже дыхание задержала, удавливая в себе рвущийся наружу резкий ответ, но голос прозвучал достаточно ровно:
— Хорошо. Но когда вернемся, я тебе все выскажу!
— Договорились, — ответил я. — В схватке рассуждать и спорить некогда. Сама руководишь отрядом, знаешь.
— Ладно-ладно, — сказала она и критически оглядела моего арбогастра. — Мне кажется, твоя лошадка тяжеловата для скачки. И круп у нее… широковат.
— Естественно, — ответил я, — люблю ездить тихо и медленно. Зато легко повезет нас двоих.
Она поморщилась.
— С той же скоростью?
— Боюсь, — ответил я невесело, — тебе придется все увидеть.
Толпа все ближе, дорога в темноте похожа на дохлую белую змею, по которой ползет масса черных муравьев. Впереди несколько молодых мужчин, трое из них поддерживают уже измученных бегом молодых женщин, чужаки бегут справа и слева, но больше всего их, как понимаю, там, сзади.
Боудеррия нахмурилась, в голосе впервые прозвучала неуверенность:
— Мне кажется или они носятся, как тараканы по горячей сковороде?
— Уже заметила?
— Да это как не заметить…
— Двигаются быстрее тебя, — напомнил я. — Бьют так же быстро. Хуже всего то, что и очень сильно.
Ее лицо посерьезнело, кожа на скулах натянулась, а взгляд стал беспокойно-острым.
— Как-то, — произнесла она совсем тихо, — не ожидала.
— Да, — согласился я, — это надо своими глазами.
— Мне кажется, — сказала она, — что-то в них совсем не такое. Вроде бы люди, а не люди. Даже демоны и те как-то больше наши.
Я взглянул остро.
— Поняла или почуяла?
— А зачем нам понимать? — ответила она. — И так все видно. Как думаешь, как теперь?
— Пока ищу подходы, — ответил я.
— И как?
— Сейчас проверим очередной, — ответил я.
Она с недоверием смотрела, как я взял в руки лук и наложил стрелу.
— С их скоростью, — сказала она быстро, — увернуться нетрудно. С такого расстояния даже я уйду… а то и поймаю.
— Но не мою, — ответил я.
— Уверен?
— Абсолютно, — отрезал я. — Хотя теперь уже и не знаю.
Все же надеюсь, договорил про себя. Когда видят, увертываются, уже проверил, но если в спину? Полет стрелы человеку не услышать, а чтобы засечь, даже не знаю, какие нужно иметь уши. Если, конечно, слушают ушами. Кузнечики, к примеру, улавливают звуки ногами, а слышат друг друга за милю и больше. Пришельцы вроде не кузнечики, еще как не кузнечики, тем более не цикады, но кто знает, что у них и зачем…
Толпа бежит внизу с тяжелым топотом, хрипами, стонами. Я сосредоточился на последних, пятеро чужаков бегут позади всех, не позволяя никому отставать.
Одна женщина уже раскачивается из стороны в сторону и заплетается ногами, вот уже в последнем ряду, вот все ушли от нее на полдюжины шагов…
Один из чужаков прыгнул, я успел увидеть взмах передней лапы. Острый коготь чиркнул сбоку по шее, в ответ ударила темная струя, женщина сделала еще пару неуверенных шагов и упала.
Чужак начал поворачиваться от нее к своим, я задержал дыхание и отпустил оперенный кончик. Стрела сорвалась без звука, как мне показалось, на что я и рассчитывал, однако прищелец резко повернулся в нашу сторону.
У меня похолодело внутри. Чужак сделал резкое движение в сторону, а я отпустил тетиву снова. Первая стрела ударила в левую сторону груди, где у человека сердце.
Боудеррия радостно вскрикнула, я сцепил зубы и уже отпустил тетиву в третий раз, а вторая вошла в то место, где у человека печень.
Пришелец ухватился руками за торчащее из груди древко, лицо исказилось в смертной муке.
— Попал! — вскрикнула Боудеррия счастливо. — Стреляешь быстрее эльфа!
Чужак смотрел на меня огромными бешеными глазами. Боль должна быть адская, многие умирают от болевого шока, но он внезапно сорвался с места и с торчащими из тела стрелами ринулся в нашу сторону.
Боудеррия не успела и рот открыть, четвертая стрела уже на тетиве и сорвалась в тот момент, когда третья ударила в живот.
Чужак сделал второй шаг, острие четвертой ударило в глаз и погрузилось по самое оперение. Он дернулся, его шатнуло, но все еще бежал к нам, хотя намного медленнее, но, как вижу, Боудеррии это не кажется медленным.
Я выстрелил еще дважды и выхватил меч. Стрелы ударили в голову, одна отскочила, почему-то сверкнув, вторая все-таки попала во второй глаз и тоже погрузилась так, что должна высунуть клюв с той стороны на локоть.
Боудеррия, уже с мечами в обеих руках и часто дыша, нагнетая в себе скорость и быстроту реакции, изготовилась к короткой страшной схватке.
Пришелец каким-то чудом рывком оказался перед нами. Я вскинул меч, однако мимо мелькнуло черное плотное тело. Раздалось свирепое гарчание, Адский Пес сбил врага с ног и ухватил за горло, прижав всем телом к земле.
Я соскочил, быстро ударил пришельца рукоятью меча по голове. Стрелы торчат из огромных глазниц, а стальные острия, пробив череп, высунулись из затылка на две ладони, однако тот все еще барахтается, хотя полностью ослепленный и с пробитым насквозь черепом.
— Держи, — велел я. — Боуди… прижми меч у его глотки! Режь, если чуть шелохнется…
Она вскрикнула потрясенно:
— Что за демон? Откуда такая живучесть?
Я торопливо связал раненого ремнем, туго скрутил руки и ноги. Бобик все еще держит противника за горло, а я привязал на длинном аркане к седлу и вставил ногу в стремя.
— Всем спасибо! И тебе, Боудеррия тоже. Возвращаемся. Быстро! Быстро, я сказал!
