— Все ко мне, — велел я. — Прямо на голос. Наткнетесь на препятствие, вспомните, как в детстве лазили через заборы воровать яблоки в чужом саду… Верно, сэр Норберт, вы всегда первый, я это ценю.
Он огрызнулся в темноте:
— Я не лазил за яблоками!
Вслед за Норбертом двинулись остальные. Диафрагма, очутившись в темноте, продолжала открываться. Сэр Норберт наткнулся и, ощупав, просто перешагнул, кольцо продолжало раздвигаться, остальные прошли, даже не заметив препятствия, что вдвинулось в пол и стены.
Я выждал, пока на этой стороне оказались все, сказал быстро:
— Карл-Антон!
Вспыхнуло колдовское пламя, и одновременно послышался вздох старшего алхимика:
— Фух, как же страшновато без света.
— Вы не одиноки, — сказал я громко, — мне тоже в темноте не по себе весьма даже как-то вот зело. А теперь не отставать! Один факел, как знамя, впереди и гордо, остальные не зажигать, но далеко не прятать!
Альбрехт оглянулся, диафрагма от яркого света быстро сужается, словно зрачок человеческого глаза.
— Может, — предположил он, — оставить факел?
— Зачем?
— Тогда в эту дырочку никто не пролезет!
Я поколебался — идея хороша, сейчас в самом деле палец не просунуть, сказал с сожалением:
— Факелов маловато. Не отставайте, граф!
Норберт сказал предостерегающе:
— Впереди филигоны!
Я прислушался, вроде бы тихо, спросил с недоверием:
— Как почуяли?
— Запах, — ответил он коротко.
Я взглянул с уважением. Вроде бы хорошо знаю барона Дарабоса, но что превосходит меня по части обоняния, и не подозревал.
— Факелы держать за спиной, — велел я, — чтобы потом… Ну, разом!
Мы выбежали с грохотом и криками. В пещере с полдюжины филигонов, Карл-Антон метнул пузырек со смесью, страшно полыхнуло, и раздался ужасающий грохот.
Филигоны рухнули как подкошенные, а мы пробежали по их телам, оставив добивать и отчленять головы задним.
Сигизмунд, оглянувшись, вскрикнул с обидой и разочарованием:
— Так даже неинтересно!
Я спросила Норберта:
— Барон, вам тоже так кажется?
Он мотнул головой.
— Ничуть. Так интереснее намного.
— Видишь, Сиг, — крикнул я дружески, — что говорит старшее поколение? Это и есть мудрость.
Сигизмунд умолк в затруднении, потом метнулся догонять Тамплиера.
Через сотню шагов наткнулись еще на две такие же диафрагмы, только эти сходятся кольцами при появлении света, оставляя совсем крохотную дырочку, а когда Норберт подошел с факелом ближе, там сомкнулось намертво.
— Странные ворота, — проговорил он задумчиво, — что-то мне это смутно напоминает…
— Мне тоже, — сказал я.
Он оживился.
— И вам? Что?
— Жопу, — ответил я. — Анус. Угадал?
Он поморщился.
— Фи, ваше величество…
— Угадал, — сказал я с удовлетворением. — Но ничего, представьте себе, что мы не в жопу идем, а победно выходим!.. Нет, тоже как-то не весьма… В общем, почему жопа? Почему сразу как что, так жопа?.. Есть же и другие ассоциации!
Он спросил осторожно:
— Какие?
— Да сотни, — сказал я, не задумываясь. — Даже тысячи!.. Вот, например… Нет, это не годится… лучше вот это… хотя это еще хуже, но все равно они есть, язык человеческий богат и могуч, в нем есть для всего место, а не только для жоп всяких и разных. Мы же не филигоны какие-то?.. Вообще лучше уберите факел подальше!.. Гасить не надо, нам только бы пролезть, а там увидим, в самом ли деле будущее светлое, как нам обещают…
Он напомнил осторожно:
— Это вы нам обещаете, ваше величество.
— Ну хорошо, — согласился я, — посмотрим, в самом ли деле будущее просто светлое или же светлейшее, прекраснейшее и радостное, о чем я из осторожности и скромности не говорил?
Впереди грянул грохот, вспышка огня прожгла даже мои веки. Я торопливо убрал ладонь, открыл глаза и ринулся в зал, где с полдюжины филигонов корчатся на полу.
— Быстрее! — дико проревел за моей спиной Тамплиер.
Я первый, убыстряясь, оказался у поверженного врага. Двое филигонов начали приподниматься на колени, я рассек их быстро и бестрепетно, третьему снес голову в тот момент, когда сбоку сэр Тамплиер разрубил ему плечо до середины грудной клетки.
Альбрехт, Норберт, Боудеррия, лорд Робер и сэр Кенговейн, как и остальные наши бойцы, рубили наперегонки, и лишь когда мы оказались по щиколотку в луже оранжевой крови солнечного спектра, остановились, с подозрением глядя на жестоко изрубленные тела у своих ног.
— Прекрасная работа, — сказал я.
— Просто произведение искусства, — поддакнул Альбрехт. — Так ведь, ваше величество?
— Истину глаголете, — сказал я. — Но сейчас нам предстоит потрудиться над целым панорамным полотном. Лорд Робер, очнитесь!
Лорд Робер вздрогнул, с трудом оторвал зачарованный взгляд от распростертых трупов и посмотрел на меня удивленно-радостными глазами.
— Ваше величество… впервые вижу этих тварей убитыми! Я вообще думал, что от моей руки никогда…
— Полагали, неуязвимы?
Он ответил с неловкостью:
— Простите…
— Все хорошо, — подбодрил я. — Вы же пошли с нами?
— Это мой долг, — ответил он просто и с достоинством. — Я его исполню до конца, каким бы он ни был.
— Конец будет хорошим, — сказал я. — Мне пока что везет.
— Так то вам, — проговорил он смущенно, — поговаривают, когда вы были в колыбельке, вам ее черт качал?
Я отмахнулся.
— Враки. Думаю, ангелы. Так качали, до сих пор голова иногда кружится. Хотя кто знает, я был маленький, такую ерунду кто бы запомнил?
Глава 14
В жестоком бою сошлись всего через пять минут в огромном зале, где десятки, а то и сотни филигонов бросились так стремительно, что факелы не успели передать в передние ряды.
Один из алхимиков все же успел бросить в их стаю кувшин с греческим огнем. Грохнуло так, что заложило уши, жаркое пламя взвилось до свода.
Филигоны рухнули на пол, яркий свет ослепил даже нас. Мечи сверкали в отсветах пламени часто и жутко, сперва блестящие, затем в оранжевой по самые рукояти.
Я ощутил неистовое злое ликование. Филигоны, пусть и сильнее и быстрее, но не имеют понятия о боевых приемах. Я тоже не ах, но насмотрелся, наподра-жался, напрыгался, выбрасывая вперед кулаки и ноги, так что все равно, пусть я овца против чемпиона, но против этих тварей, у которых только звериная сила и ловкость, что-то противопоставить могу.
