Оглянувшись на звук наших шагов, отыскал взглядом мое лицо, бледный и дрожащий.
— Ваше величество!
— Что не так? — спросил я сварливо. — Надо идти, а не…
Он пролепетал:
— Но… камни! Камни рушатся вверх!
— Только и всего? — спросил я. — Можно подумать, антигравитацию не видели!.. Что, в самом деле не видели? Дикари-с. Там справа или слева проход есть?
Двое ринулись с факелами в стороны, через некоторое время первый прокричал:
— Нет!.. Здесь прямо от стен…
Второй крикнул на пару секунд позже:
— И здесь, ваше величество!
— Ну и ладно, — сказал я бодро, хотя сердце колотится, как у зайца. — Мужчины не выбирают окольные дороги! Камни же не сверху падают, чего вам снова не так? Какие вы все капризные, с кем я взялся строить светлое будущее с человеческим как бы лицом? В церковном хоре никто не поет?.. Сэр Норберт, не смотрите на лорда-канцлера, у него был дурной сон с кошмарами насчет кражи коней…
И, не дожидаясь реакции от вконец обалдевших, быстро побежал прямо, перешагивая с камня на камень, выбирая с виду те, что не шевелятся, перепрыгивая трещины и уклоняясь от глыб, что с треском выламываются и уносятся вверх.
Уже почти на той стороне догнал Норберт, лицо бледное, глаза безумные, с разбега налетел на стену и, распластавшись на ней, едва не расцеловал в благодарность, что твердая и несдвигаемая.
— Вот сюда, — велел я. — Герцог, вы там в хвосте не потеряйтесь!..
Альбрехт наконец-то нагнал, уже за Тамплиером и Сигизмундом, Боудеррия страховала еще всю дорогу через зал, а он вскрикнул с непониманием:
— Но… как? Как уносятся вверх?
— Не уносятся, — уточнил я, — а падают. Просто здесь верх и низ поменялись местами, разве не видно? Это же так просто!.. Но филигонов здесь точно нет.
За спиной раздался сухой треск такой силы, что я едва не присел, а спина покрылась мурашками.
Тамплиер, надменно повернул башню головы в сторону треска, подтвердил величаво:
— Да, сюда не сунутся. Но что это у них за летающая крепость?
— Это не совсем их, — сказал я.
— Ваше величество?
— Блохи на собаке, — пояснил я, — тоже могут считать собаку своим большим конем. А те, что на птицах, даже летают с ними.
— Ваше величество, но тогда это…
— Оно, — подтвердил я и тут же уточнил: — Как самая реальная гипотеза, хотя я гипотез не измышляю, как уже говорил. Или тогда не я говорил?.. Осталось только понять, сам по себе Маркус прилетает сюда регулярно или же это филигоны направляют его сюда…
Норберт посопел, сказал угрюмо:
— Ваше величество, это важно? Нам бы филигонов…
— Знания не бывают лишними, — сказал я высокомерно. — Знание — сила! Красиво сказано?.. Ладно, все-таки признаюсь по своей воле, это не я изрек, хотя мог бы приписать себе. Вот такой скромный и честный, запомните!.. И всем рассказывайте. Если прилетает сам Маркус, то это он точно разрушает верхний слой земли, а если филигоны… то, может быть, они…
— А может быть, Маркус, — закончил Альбрехт.
— И тогда, — спросил Норберт в напряженной тишине, — получается, филигоны людей спасают?
Боудеррия, Тамплиер и Сигизмунд смотрели на меня в ожидании ясного и четкого ответа, еще чего восхотели во время превращения меня в политика, что избегает ясных и однозначных ответов.
— Вот перебьем всех, — ответил я, — тогда у последнего спросим, спасали они или так, охотились просто?.. Останавливаться не будем! Филигоны убивали наших женщин и детей!.. Это почти то же самое, что насиловали!.. А за насилование они должны ответить своей кровью… до последней капли. Отдохнули?.. Кто не отдохнул, оставайтесь. Остальные — за мной.
Почти сразу пришлось пригибаться, чтобы не касаться головами свисающих из темноты седых косм, похожих на клочья грязного тумана в полутьме.
Норберт, сунувшись первым, начал отчаянно ругаться. Боудеррия, бросившись на помощь, заворчала, как рассерженная пантера.
Я крикнул:
— Что там, крапива?
— Это какое-то болото, — крикнул Норберт. — Только сверху!.. Все скользкое, как жабы. И холодное даже не знаю как. Лед и то теплее.
— Осторожнее, — велел я, — а то все чесаться начнете. Мне нужны воины, а не стая бабуинов. Альбрехт, вы что делаете?
Лорд-канцлер оторвался виновато:
— Хочу отщипнуть кусочек… Говорят, в таких пещерах растет мох, что удесятеряет мужскую силу.
Боудеррия брезгливо отстранилась, я возвел глаза к темному своду.
— Как можно не победить с такими людьми? Они и здесь о чем думают?.. Нет, о чем они думают?
Боудеррия поморщилась и отодвинулась еще дальше.
— Пора запрещать бактериологическое оружие, — сказал я решительно. — Сэр Нортон, осторожнее, вы идете прямо на пауков!
Нортон вытянул вперед руку с факелом, всматриваясь в то, что за освещенным кругом.
— Что, — спросил он, — много?
— Нет, — успокоил я, — не больше дюжины. Но крупноваты…
— Насколько? — спросил он деловито.
— С баранов, — сообщил я. — Но есть и с коров… Наверное, самки.
Он отпрыгнул, подумал, сделал осторожнейший шажок и, вытянув факел как можно дальше, рассмотрел первого, что хоть и паук, но вроде раскормленного богомола. А дальше еще такие же: толстые, зеленые, передвигаются медленно, как медузы в плотной воде.
В дальнем от нас углу белеют кости. Крупные и мелкие, один… нет, два черепа, второй с длинной трещиной от виска и до темени.
— Филигоны? — пробормотал я. — Ничего не понимаю… Хотя как это не понимаю, когда понимаю все, даже когда не понимаю?.. Филигоны сюда не заходят, опасно. А те, кто забежал сдуру, поплатились… Сэр Альбрехт, вы не филигон?
Сэр Альбрехт быстро оглядел себя.
— Пока еще нет… вроде бы, хотя с вами кем только не станешь. А что?
— Не заходите, — предупредил я. — Пройдем вдоль стенки. Филигоны быстрее нас двигаются, но попались…
— Они быстрее, — сказал он и добавил льстиво: — Но ваше величество умнее! А мы под вашим великодушным руководством. И которое стреляет почище любого эльфа…
— Намек понял, — ответил я. — Попробуем…
Стрелы ушли одна за другой, за моей спиной с напряжением смотрели, как пауки вздрагивают под их уколами, поспешно убегают, а из пробитых насквозь животов сочится зеленоватая жидкость.
— Путь свободен, — сказал Альбрехт с облегчением, — спасибо, ваше величество! Хотя не понимаю, почему не стреляли в головы.
— А если бы попал в глаз? — спросил я сварливо. — Пойдемте, герцог. Не умеете вы ценить природу, а до санитаров леса вообще не дожили.
