Брачио спешился. Дел еще по горло, но пусть его черти заберут, если он будет суетиться. И без того запыхался. Никто не молодеет с годами.
– Да не расстраивайтесь так, – сказал он, хлопнув писателя по тощей спине. – Ведь мы победили!
Суорбрек споткнулся. Падая, выставил вперед руки, ощутил под ладонью тепло и понял, что угодил пятерней в кишки дикаря, лежащие в стороне от выпотрошенного тела.
Коска хорошенько приложился к бутылке – если бы Суорбрек честно написал, сколько спиртного сейчас выпивает Старик за день, читатели обвинили бы его в излишне буйной фантазии – и перевернул мертвеца ногой. Потом, брезгливо морща нос, вытер сапог о ближайшую стену.
– Я противостоял северянам, имперцам, людям Союза, гуркам, самым разным стирийцам и еще куче всяких подонков, чью народность не смог определить, – вздохнул генерал. – Я вынужден признать, что в известной мере переоценил Народ Дракона как противников. Можете записать мои слова. – В то время как Коска разглагольствовал, Суорбрек сдерживал очередной рвотный позыв. – Должен заметить, тщательно разработанная засада способна обернуть человеческую отвагу против него же самого. Храбрость, согласно замечанию Вентурио, является доблестью мертвеца. Ах… Вы слегка не в себе? Иногда я забываю, что подобные сцены непривычны для вас. Но ведь вы хотели стать свидетелем настоящего сражения? Разве нет? Сражения… не всегда изысканны. Полководцу приходится трезво глядеть на мир. Победа прежде всего. Вы меня понимаете?
Суорбрек вдруг понял, что бормочет:
– Да-да… Конечно. – Он достиг согласия с Коской на уровне ощущений, какими бы грязными, дурацкими или возмутительными ни были бы слова генерала. Иногда он задумывался – ненавидит ли кого-либо еще столь же сильно, как старого наемника. И в той же мере полагался на него. Противоречивые и вместе с тем крепко-накрепко связанные чувства. – Победа прежде всего.
– Проигравшие всегда плохие, Суорбрек. Только победители могут называться героями.
– Вы совершенно правы. Только победители.
– Единственно верная тактика состоит в том, чтобы убить врага, а самому дышать и смеяться.
Суорбрек отправился в этот поход, чтобы воочию увидеть героизм, а вместо этого увидел зло. Изучал его, беседовал с ним, жил бок о бок. Зло не оказалось чем-то грандиозным. Не хохочущий император, лелеящий планы поработить весь мир. Не рычащие демоны, плетущие козни во мраке изнанки миров. Зло – это мелкие людишки с мелкими делами и мелкими побуждениями. Зло – это себялюбие, разгильдяйство и мотовство. Зло – это неудачи, трусость и глупость. Зло – это насилие без угрызений совести и мысли о последствиях. Возможно, зло – это высокие идеалы и низкие средства для их достижения.
Он смотрел, как инквизитор Лорсен нетерпеливо мечется среди мертвых тел, переворачивая, чтобы заглянуть в лица, отмахиваясь от плывущего вонючего дыма, приподнимая рукава в поисках татуировок.
– Ни малейших признаков бунтовщиков! – напустился он на Коску. – Только дикари!
Старику удалось отлепить губы от горлышка бутылки на время, достаточное, чтобы прокричать:
– В горах, как сказал наш друг Кантлисс! В их так называемых священных землях! В городе, который они называют Ашранк! Мы начинаем преследование немедленно!
Свит, тоже изучавший мертвецов, поднял голову.
– Кричащая Скала устала ждать вас!
– Тогда задерживаться попросту невежливо! Особенно с таким количеством потерь у врага. Сколько дикарей мы убили, Балагур?
Сержант пошевелил толстым пальцем, словно пытаясь сосчитать трупы.
– Трудно сказать, какие части кому принадлежат.
– Невероятно! По крайней мере, мы можем заверить Наставника Пайка, что его новое оружие – великолепное достижение. Результаты соизмеримы с теми, каких добился я, подведя подкоп под крепость Фонтезармо и взорвав там мину, но не требуют столько усилий. Мы использовали взрывчатый порошок, Суорбрек. Заполнили им пустотелый шар, который при взрыве разлетается на осколки – БАХ! – Коска продемонстрировал успех, раскинув в разные стороны руки. Совершенно бесполезный жест, поскольку усеивавшие улицу мертвые тела, зачастую изуродованные до неузнаваемости, лучше всего подтверждали надежность нового оружия.
– Так вот на что похожа победа, – услышал Суорбрек тихий голос Темпла. – А я часто задавался этим вопросом.
Стоя на выходе из кургана, сряпчий смотрел на бойню широко открытыми черными глазами. Челюсти плотно сжаты, рот слегка перекошен. Суорбреку доставило легкое удовлетворение сознание того, что в Роте есть еще один человек, который в окружении лучших людей мог бы проявить больше подлинных достоинств, но он столь же беспомощен что-либо изменить, как и сам писатель. Все, что они могли, – смотреть и бездействовать. Да и как остановить этот ужас? Он съежился, когда мимо протопала лошадь, забросав его окровавленным снегом. Суорбрек был одинок, а что за борец из одиночки? Перо – вот его единственное оружие, однако его силу могли оценить только другие писатели. В бою против полного доспеха и топора перо бессильно. Если за минувшие несколько месяцев он что-то выучил доподлинно, так именно это.
– Димбик! – орал Коска, прикладываясь к бутылке. От фляги он уже отказался – она заканчивалась слишком быстро. Несомненно, в скором времени генерал намеревался брать уроки питья прямо из бочонка. – Димбик! Где ты? Я хочу, чтобы ты отыскал и уничтожил любую из этих тварей, прячущихся в лесу. Брачио, готовь своих людей к походу! Мастер Свит укажет нам путь! Джубаир и прочие ждут, когда распахнутся ворота! Там золото, парни, и нельзя терять время впустую! Ну, и мятежники, конечно! – добавил он торопливо. – Мятежники тоже. Темпл, не отставай от меня, я хочу быть уверенным в той части договора, которая касается раздела добычи. А для вас, Суорбрек, возможно, лучше остаться здесь. Если у вас не хватает решимости для…
– Конечно! – поторопился Суорбрек.
Он чувствовал ужасную усталость. Так далеко от дома. Адуя, его уютный кабинет с белеными стенами и новенький печатный пресс «Римальди», которым он так гордился. Все это теперь далеко, за неизмеримо широким океаном времени и пространства, за пределами видимости. Жизнь, где морщинки на воротнике казались важным событием, а плохой отзыв – сущим бедствием. Как этот идеальный уголок мог существовать в одном мире с окружавшей его сейчас бойней? Суорбрек глянул на ладони – загрубевшие, измаранные кровью и грязью. Неужели те же самые пальцы, испачканные чернилами, умело устанавливали буквицы шрифта? Получится ли у него вновь работать с набором?
Он бессильно опустил руки, слишком уставший, чтобы ехать верхом, не говоря уже о том, чтобы писать. Люди не понимают, каких колоссальных усилий требует труд писателя. С какой болью выталкиваются слова из усталого разума. Да кто из присутствующих здесь вообще брал в руки книгу? Сейчас бы прилечь… Суорбрек побрел к форту.
– Береги себя, писатель, – сказал Темпл, хмуро поглядывая со спины коня.
– И ты тоже, стряпчий.
