Клавиша. Нет, педаль: удобнее воспользоваться ногой. Тугая, как сволочь.
Ф-ш-ш…
Дырк. Тресь. Крак. Шурх-шурх-шурх.
Елки-палки, лес густой, вот на что это похоже. Или на скелет динозавра, только не когда он в центре зала, на постаменте, а когда ты — внутри него. Ага, прямо посреди грудной клетки.
— Пользуйся.
Как? Кнопки «пуск» нигде не наблюдается. Только гудит что-то. Или жужжит?
— Что. Новый хозяин. Надо?
Пугать меня не надо, вот что. А то чуть на задницу не сел от неожиданности.
Двое из ларца, одинаковы с лица? Ларец вижу. А больше — никого. Ни двоих, ни одного.
Голосовое управление? Только этого мне и не хватало, с моей-то везучестью. Ну положим, я еще смогу понять, о чем стрекочет невидимый собеседник, но какие слова подобрать, чтобы диалог получился осмысленным?
Что у нас? База. Поддержки. Поддерживают обычно кого-то. В процессе. А когда вокруг люди в форме, процесс может быть только одного рода. Военный. Но, как говорится, где я и где армия? Эх…
— Рапорт.
Блондинка снизошла до подсказки? Вот уж не ожидал. Но спасибо.
— Рапорт. По форме. Полный!
Гудение усилилось, словно через комнату потянулись высоковольтные провода. А потом в скелетных переплетениях один за другим начали зажигаться экраны.
Отдаленно они напоминали тот танец света и тени, что устроила блондинка, только легкости и воздушности не было: мой палец не прошел сквозь изображение, а завяз, как в густом киселе.
Линии, цифры, буквы. Много. Очень много. Но какой в них смысл, если читать я все равно не…
Мир мигнул. Еще раз. И еще. Задребезжал. Снова замер.
«Первая палуба. Состояние: консервация. Уровень энергоснабжения: два/десять. Расчетное время активации: три минуты. Команда на старт…»
Изображение плыло, как в тумане, но поверх надписей на языке, которого я не мог знать, мерцали слова родные, знакомые и… Условно говоря, понятные. По крайней мере, теперь догадаться что к чему представлялось хотя бы возможным.
Несколько сотен экранов, заполненных информацией, и это только рапорт. То есть основные сведения, важные для определения жизнеспособности. А сколько всего остается за кадром? Подумать страшно.
Вторая палуба. Третья. Четвертая. В каждой — ярусы, отсеки… Матрешки в матрешках.
М-да, это вам не Фанино «имение». Это две большие разницы.
Хотя…
— Адъютант. Каково назначение базы?
— Перевалочный пункт. Гостиница. Дом.
А значит, разница только в масштабах. Правда, огромная. И если раньше у меня в подчинении находилось всего десятка два человек, то здесь…
— Наверное, я должен представиться персоналу?
Пауза. А потом зычное:
— Слушать в отсеках!
Хорошо ей, напрямую подключается к общей трансляции одним движением бровей. А я пока даже не знаю, за что хвататься.
— Мостик. Минута готовности. Минута на марш-бросок. Время пошло!
И что теперь? Вся толпа, которая должна обслуживать здешний металлолом, сейчас набьется в эту комнату?
— Может, стоило выбрать помещение… э… побольше?
Нет, минута слабости явно прошла безвозвратно, и блондинка снова превратилась в надменную статую со скрещенными на груди руками.
Сколько их сюда набьется? Сотня? Две? Должен быть перечень должностей, где-то в мешанине экранов…
Нашел. «Список персонала. 1251 позиция».
Сколько?!
Затопчут. Как пить дать, затопчут.
— А можно… Отменить?
Ни один мускул на лице не дрогнул.
— Время.
Тишина. Пустота в дверном проеме. Презрительное:
— Разгильдяи.
Какое-то шебуршение, больше видимое, чем слышное. Хотя звуки тоже присутствуют. Пререкающиеся голоса.
— Вперед иди, однако! По старшинству!
— Смею заметить, уважаемый, что относительно табели о рангах наше положение в иерархии управления…
Порог они переступили вместе, пихая друг друга в бок. Вернее, ступал, торжественно и церемонно, только один, высокий, тощий, как богомол, а второй — круглый, похожий на медвежонка, скорее катился.
Оба сделали еще несколько шагов, остановились и изобразили внимание. У первого, флегматичного, как дохлый лев, это получилось намного лучше, а низенький толстяк нервно шарил взглядом по сторонам.
— Персонал, — резюмировала блондинка.
Дылда с выражением лица не от мира сего. Колобок, лихорадочно дожевывающий нечто истекающее соком из уголка рта по подбородку на… Форменным комбинезоном оно не было никогда, совершенно точно.
Меня хватило только на разочарованный выдох:
— И это — все?
— С тебя хватит.
Локация: планетная агломерация общего типа
Сектор: Террана
Юрисдикция: ленный домен семьи Кер-Кален
В домах, придерживающихся вековечных традиций, восход первой Солы полагается встречать благодарственным словом, обращенным к Создателю, Творцу, Разрушителю, Низвергателю и еще ста двадцати двум персонализированным ипостасям Вселенной, либо к жизни, которая не оставила тебя по наступлении нового дня.
Восход второй Солы отмечает начало краткого времени, отведенного на достойное исполнение дел домашних и личных, о которых не следует распространяться за пределами фамильных владений.
Восход третьей Солы знаменует готовность верноподданного Империи к делам государственной важности, буде он наделен соответствующими обязанностями, а при более скромном положении в обществе — попросту к труду, созидающему будущее.
Айден Кер-Кален глубоко чтил суеверия и дурные привычки предков, но сам, ночуя дома, всегда благополучно пропускал все подряд восходы мимо, и причина на это была самой что ни на есть банальной: смена режима.
Корабельная жизнь предполагает совсем другой ритм, нежели планетарная, к тому же нет никакой возможности подстроиться под суточные нормы членов экипажа, обычно весьма разномастных в плане своего происхождения — гораздо проще и практичнее установить единый порядок для всех. Но увы, то, что кажется естественным в одних условиях, отчаянно конфликтует с другими, и остается полагаться лишь на долготерпение и понимание как со стороны начальства и коллег, так и со стороны…
— Как скоро милорд намерен приступить к завтраку?
Айден зажмурился в последний раз, крепко-накрепко, и открыл глаза.
Управляющему вовсе не обязательно было прислуживать лично: сгодился бы любой понятливый слуга или, что было бы совсем уж замечательно, служанка. Однако Тейг А-Кере полагал заботу о сюзерене и господине своей первейшей обязанностью, несмотря на сравнительно юный возраст и постоянную неуверенность в правильности соблюдения каждой буквы этикета.
