— Мы категорически, всецело и неподдельно недовольны, Рихе.
Незнакомый голос. Женский. С визгливыми нотками. И что это за имя такое? А, наверное, в ушах до сих пор шумит водяное эхо, и зовут его… То есть того, с кем женщина разговаривает, наверняка зовут Гришей.
— Мы снисходительны и щедры, но аванс выдаем лишь однажды.
Новая экономка, так и знал. Тянет Фаню периодически на персонал, как будто только что уволенный из общеобразовательной школы по сокращению. И что он находит в этом стервозном апломбе?
— Мы терпеливы. Мы ждали. И чем ты оправдаешь наше ожидание?
А вот читать нотации можно было где-нибудь в другом месте. Если только я легкомысленно не склеил от усталости ласты на середине пути к себе в комнату. Бывало такое. Хорошо, что не часто.
И в какую же нору удалось забиться на этот раз? Лежать вроде просторно. Жестковато, правда. Ну ничего, всегда можно подложить руку под голову.
— Смею обратить ваше дражайшее внимание…
Реплика Гриши? Нормальный голос. Серьезный. Только можно было и посуровее тон сделать, а придыхание убрать. Тем более, что оно насквозь фальшивое.
— Мы видим.
Шурх. Шлеп-шлеп-шлеп.
Лучше надо было мне прятаться, однако. Такое ощущение, что кто-то прошелся прямо по уху. Вернее, прошелестел.
— Рихе, подними его.
— Как пожелаете, моя королева.
На мгновение стало трудно дышать, потому что воротник, скомканный чьей-то сильной рукой, впился в горло, вздымая меня вверх. А потом хватка исчезла, и я снова начал оплывать студнем. Ноги смирно стоять не захотели: разъехались в стороны, подогнулись и стукнулись коленями об пол. Зато падать, при случае, стало намного ближе.
— Он все еще спит?
Ну что ж вам неймется-то, а? Меня ж вроде вовсе уволить собирались, так зачем напоследок нервы мотать? Вместо выходного пособия?
— Не думаю, моя королева.
— Это так на тебя похоже, Рихе.
Стерва — она и есть стерва. А мужик-то куда смотрит? Или он из тех, кто любит вечно оставаться снизу?
Ай-й-й!
Больно же, хотя и похоже, что по щеке хлестнула всего лишь мокрая тряпка.
Совсем стыд потеряли, сволочи! Вот подождите у меня, сейчас продеру глаза и…
Нет, не сиренью это пахнет. И не жасмином. По виду вообще больше похоже на фиалки. Только их же вроде в горшках разводят, а не на шпалерах. Или я снова что-то путаю?
— Пленный в сознании, моя королева.
— Значит, его затылок выглядит умнее, чем лицо.
Цветы повсюду. Обои в цветочек. Потолок в цветочек. Платье в…
Много, должно быть, ситчика на него пошло. На нее то есть. Это даже не корова и не бочка, а что-то пострашнее. Метра четыре в обхвате, а то и все пять.
Подбородков, кстати, столько же. И морда рябая. Видел я уродливых женщин, но эта, пожалуй, займет первое место в моем топе.
— Моя королева должна сделать скидку на…
— Осторожнее обращайтесь со словами, Рихе. Особенно с теми, которые намекают на долг.
А ростом она маленькая. Я стою на коленях, даже можно сказать, сижу на них, и все равно мы смотрим друг другу почти глаза в глаза.
— Зачем он здесь?
Хороший вопрос. Просто отличный. Но лучше бы вы оба сначала представились, ты и твой…
Ого.
О-го-го.
Мужчина, стоящий слева от меня, выглядел не менее внушительно, чем женщина. Только у него мышечная масса была гораздо удачнее распределена под многослойным чернобурым костюмом.
Высокий: я ему под мышкой пройду не сгибаясь. Бритоголовый, с симметричными татуировками по обоим вискам. Широкоплечий, иначе у него на загривке не смог бы вольготно расположиться то ли гигантский кальмар, то ли осьминог, свешивая щупальца во все стороны.
А еще громила — равнодушный.
Видал я такое выражение лица несколько раз. Когда Фаня телохранителей себе набирал. Вернее, когда кандидаты в охрану оценивали своего возможного работодателя. Что характерно, уходили такие люди до окончания собеседования. Задолго и не утруждая себя объяснениями. Но останавливать их никто не рисковал.
— Это ведь весь твой трофей, Рихе?
— Да, моя королева.
Женщина-колобок перекатилась на пару метров влево, подрагивая цветками, покрывающими ее с ног до головы.
Сначала я думал, что это ткань с таким рисунком, набивная, как говорится, но теперь можно было разглядеть лепестки, стебельки и листочки, трепещущие в воздухе. Прямо клумба ходячая, а не человек. Или вообще не чело…
У меня ведь под ногами не паркет. Да, что-то напоминающее дерево, но не подогнанные друг к другу плашки, а тысячи тонких прутиков или корешков, сплетенных в упругий ковер. И на плечах у лысого мужика действительно сидит какое-то животное, время от времени шевелящее щупальцами. А прическа визгливой бабы вовсе не украшена мелкими бело-лиловыми цветочками: они и есть то, что покрывает всю голову и плавно переходит в…
Это не сон.
Это объективная реальность. Данная в ощущениях. Спутанных, растерянных, разрозненных, но несомненно моих.
Я тогда сидел и смотрел на звезды, мерцавшие в проеме причудливо вырезанного окна. И мне было не то чтобы хорошо, но и не плохо. В руке у меня была фляжка с самогоном сколько-то там кратной перегонки, что тоже вносило свою лепту в умиротворенное состояние духа. А потом явились зеленые человеч…
Они точно были зелеными. Правда, слишком крупными для галлюцинаций. И бесцеремонными. Подхватили, потащили куда-то. А дальше — провал. Полный. Темень и пустота, подозрительно похожие на те, что посещали меня еще в первом совместном путешествии с блондином. Но в тот раз пробуждение было если не особо приятным, то вполне приемлемым. Теперь же…
— Что в нем такого ценного, Рихе?
Когда она говорит, ее щеки, свисающие вниз, отвратительно колышутся. Да еще и в раздрай с цветами, от чего, если присматриваться, голова начинает кружиться. Моя, конечно, а не ее.
— Мне показалось…
— Кажется — креститься надо.
Мужик с осьминогом неопределенно кивнул, но продолжил:
— Мне показалось подозрительным, что на законсервированной базе кто-то оставался. Процедура консервации как раз и проводится для того, чтобы исключить необходимость присутствия кого-то из членов экипажа.
— Хочешь сказать, все это неспроста?
— Именно так, моя королева.
Толстуха покатилась обратно, распространяя в воздухе приторный цветочный аромат.
— Еще причины есть?
— Его одежда.
— А что с ней? — Глазки-бусинки уставились куда-то в область моей груди или чуть ниже.
