У всего на свете есть свой предел, это несомненно. Но когда привыкаешь к хорошему, как-то упускаешь из виду, что оно тоже конечно.
— Почему я не понял, чего от меня хотел тот парень, на причале?
— Ась?
— Его слова звучали почти знакомо, но никак не складывались…
Вася приоткрыл один глаз:
— Тебя это так сильно напрягает?
— Заставляет задуматься.
Он вздохнул, стряхивая с себя умиротворение.
— Ты же не подключен к общей базе? Вот и ответ.
Как всегда ничего не объясняющий. Спасибо.
— Тебя же я понимаю? И понимал с самого начала.
— Да-а?
Опять издевается. Наверное, имеет право. Но у меня образовалась слишком серьезная проблема, чтобы поддаваться на глупую провокацию.
— Это были слова. Не отдельные звуки. И они имели определенный смысл. Я чувствовал, что вот-вот и…
— У тебя такая дурная привычка всегда была или только теперь появилась?
— Какая еще привычка?
Вася округлил спину, упершись локтями в колени:
— Забивать голову всякой ерундой.
— Это не ерунда.
— Да ну?
Ему легко говорить. А у меня единственное окно в мир — медузы, которые, как выясняется, далеко не универсальные переводчики.
— Опять дуться начинаешь… Не парься. С квакшами всегда сложно. Они же от тебя ушли всего на ступеньку вверх. Самое большее на пару. Базы данных еще не полностью сопрягаются.
— Можешь объяснить подробнее?
— Ну ты нашел у кого спрашивать! — Он взъерошил и без того растрепанные волосы. — Я в этом не спец, знаю только то, что знают все.
А мне и такой малости не рассказали. Вернее, блондин что-то упоминал, но уж слишком расплывчато. Может, потому, что мне и не нужно ничего знать? Не имеет смысла просвещать неандертальца?
— Ладно, попробую, — смилостивился вдруг Вася. — Только смотри, могу и наврать.
— Нестрашно. Поделю на десять, как и все остальное.
— Остальное?
— Все, что ты вообще говоришь.
Его глаза нехорошо сузились. На мгновение. Потом вернулись к обычному виду, под аккомпанемент условно-искреннего смешка:
— Слышал уже что-нибудь про инфополе?
— Совсем немного.
— Так вот, оно как бы двойное. И единое, и словно собранное из кучи таких же, но мелких. Тех, что генерирует каждый мозг в отдельности. Это первичные поля. Когда они друг с другом пересекаются, образуется общность большего размера, и так далее. В конце концов получается одно — на всех.
Занятно. Но пока не объясняет возникших трудностей.
— К которому я не подключен?
— Ага.
— Но пересмешники-то подключены?
Вася улыбнулся, не разжимая губ:
— Я недоговорил. Инфополе — двойное. Одна половина — это базы данных, вторая — связи между ними.
— Что за связи? Поля же и так пересекаются?
— Сами по себе они делают это беспорядочно. По принципу: вот и встретились два одиночества. Но напрямую выудить друг из друга нужное слово невозможно, пока не заработает второй уровень инфополя. Он как раз и приводит все в порядок.
— А откуда берется?
— Генерируется. Извне.
— Хочешь сказать…
Наверное, это как вышки мобильной связи, покрывающие территорию. И сигнал можно поймать далеко не повсюду.
— Ну да. Каждый участник кидает свои знания в общий котел. А черпает оттуда и раздает порции единственный обученный повар. Но все это существует и вместе, и одновременно порознь, понимаешь?
Любопытная система. В чем-то явно порочная.
— А пересмешники, с которыми ты… сожительствуешь, скажем так, они — только половина всего. Те самые, кто черпает.
— И где тогда находится котел?
— В головах. Например, прямо сейчас голов всего две, твоя и моя.
— Но…
— И я знаю побольше разных слов, чем квакша.
— Все равно не понимаю.
— Не надо было тебя уводить сразу, — вздохнул Вася, — тогда было бы проще объяснять.
— А ты постарайся.
— Мы что, на допросе? Не играй в следователя, тебе не идет.
А что мне вообще идет? Чем ни пытался заниматься, все пошло прахом. Нигде не удержался.
Я просто хочу понять. Не успею это сделать сегодня — потом запал пройдет, все станет неинтересным и будет отложено в сторону: знаю за собой такое свойство. Нельзя упускать момент.
А за окном то дождь, то снег… За каким-нибудь, далеко-далеко. У меня-то перед глазами — кружево из стали и проводов. Изнанка чужого мира.
— Если бы рядом стоял в тот момент еще кто-то, с большим словарным запасом, ты, наверное, понял бы лепет квакши. Может, не весь вообще, но хотя бы частично.
Потому что вместо одного поля в моем распоряжении… то есть в распоряжении медуз было бы два, три и так далее? Ну хоть что-то прояснилось. Но, с другой стороны, значит, есть шанс…
— Получается, однажды даже ты мне что-то скажешь, а я не смогу понять?
Он не ответил. Почему — стало понятно, когда я обернулся.
Вася больше не сидел по-турецки. Стоял на коленях, упираясь ладонями в ковер, и качался из стороны в сторону.
— Эй, ты чего?
А амплитуда все шире и шире. Так ведь недолго и…
Что и требовалось доказать: упал на бок.
— Варс, мне не смешно. Правда-правда.
— Аптечка…
Он прохрипел это так тихо, что я нагнулся и переспросил:
— Что?
— Аптечка… справа… на ноге…
В кармане брюк то есть. Да, она нашлась там, шкатулка для рукоделия с ленточками и булавками.
— Ты тогда видел… что я делал…
Это был ни в коем случае не вопрос, но мне показалось, что лучше все же подтвердить:
— Да, конечно.
Его пальцы шарили по ковру. Пытаясь найти что-то конкретное? Нет, скорее точку опоры. Или просто сориентироваться на местности, потому что Васины глаза явно сейчас не видели ни зги.
— Сделай… то же… самое…
— На ноге?
— Где сможешь… только быстрее…
Штаны снимать будет долго: одних ремней от сумок расстегнуть придется несколько дюжин. Надеюсь, предплечье подойдет не хуже, тем более нужно только закатать рукав.
Так, что дальше? Два жгута. Скажем, на запястье и над локтем. Сильно вроде затягивать не нужно, не кровь же я должен остановить, в самом деле?
