— Что… там?
Видимо, не то, что должно быть. Никакого разноцветья: один мутно-белый рисунок, еле различимый под побледневшей кожей.
— Плохо видно. Все белое.
— Надо составить… фигуру…
В смысле, наколоть булавками, как он сам тогда делал? Ну допустим.
— Какую фигуру?
— Треугольник…
Это несложно. Наверное. Но вот куда именно тыкать?
— Первый укол — в линию… любую…
Хорошо. Попробую.
Нет, не так: сделаю.
Булавка лишь казалась обычной: пальцам удалось обхватить бусинку-навершие, а самого острия, как выяснилось, попросту не существовало. Одна видимость, качественная, но совершенно бесплотная. Как же я воткну в руку то, чего нет?
— Скорее…
А, была не была!
Надо же, держится на месте. А линия, в которую вошла, вроде стала почетче выглядеть? Нет, точно, налилась светом. И не только она: зайчики солнечные вокруг запрыгали, мелкие, но шустрые.
— Получилось?
— Похоже на то.
— Видишь… узлы?
— Те, которые снуют из стороны в сторону?
— Да…
— Вижу.
— Ты должен поймать… два…
Ничего себе задачка.
— Скорее…
Как говорят — спешка нужна только при ловле блох? Хотя именно это от меня ведь и требуется сейчас?
— Пожалуйста…
Наугад лучше не тыкать? Ага, так и есть: в чистое место булавка просто не входит. Отскакивает и все. Нет, нужно попадать. В точку, которая мельтешит… По заданному маршруту? Точно. Все они двигаются вроде одинаково быстро, но совсем не беспорядочно. И если выяснить траекторию, хотя бы приблизительно, можно будет прикинуть…
Есть!
От первой булавочной головки до второй протянулась линия. Новая. Раньше на нее даже намека не было.
Треугольник, значит? Подозреваю, что должен быть равносторонний. И чисто эстетически, и практически — фигура особая. Тогда последнюю блоху нужно ловить примерно…
Да, здесь!
Все-таки прицел у меня пока не сбился: ровненько получилось. Не идеально, но очень даже симпатично. Ладно, контур замкнулся. А дальше-то куда двигаться?
— Я сделал. Еще что-то нужно?
Тишина.
— Эй?
Вот сейчас он точно ничего не видит. И не слышит. А вообще, дышит ли?
Я наклонился, пытаясь ухом поймать хоть какой-нибудь шум, исходящий от неподвижного тела, и, кажется, что-то почти уловил, когда…
Треугольник вспыхнул. Не буквально, конечно: клочок кожи, очерченный линиями, засиял солнышком, слепя глаза, а потом брызнул этим самым светом в стороны. Не снаружи — под кожей. Растекся тысячами ручейков.
До лохматой головы они добрались в мгновение ока. Расчертили сеткой каждый клочок плоти, не спрятанный под одеждой, сверкнули нестерпимо ярко, так, что пришлось моргнуть, а потом…
За молнией обычно приходит гром, так получилось и здесь: Васино тело встряхнуло, как от разряда дефибриллятора, а в следующее мгновение мне показалось, что наступила ночь, потому что все линии погасли.
Одновременно.
Я испугался не сразу. Не в первый момент, а примерно парой минут спустя.
Отсутствие света представлялось естественным и правильным: почти все то время, которое мы с Васей вынужденно проводили вместе, мой лохматый друг выглядел вполне обычно. Следовательно, и теперешний его облик явно ближе к норме, чем к чему-то критическому и опасному. Беспокоило совсем другое.
Вася не шевелился.
Дышать — дышал. И пульс вполне себе прощупывался. Мелкий, редкий, но стабильный. То есть признаки жизни присутствовали. Не было только признаков того, что ситуация сдвинулась с мертвой…
Тьфу. Нехорошее слово.
Одна минута. Ноль реакции. Две минуты. Три. Время точно ведь идет, не останавливается, а кажется, что все вокруг замерло, прямо как в сказке о Спящей красавице. Правда, мне, в отличие от первоисточника, пришлось колоть трижды.
Может, в этом все и дело? Кто поручится за достоверность перевода? Только не я. Вася мог говорить одно, медузы слышали другое, а мне в ухо шептали вообще что-то третье. Испорченный телефон во всей своей красе. Но раньше дело хоть не касалось вопросов жизни и…
Глупо так думать. Трусливо и легкомысленно.
Каждое слово, мной услышанное и произнесенное, что-то решало, куда-то двигало события. Просто до нынешнего дня серьезность происходящего не чувствовалась в должной мере. А причина банальна: даже там, у друидов, я отвечал только за себя. Никто больше не мог пострадать от моей тупости или самонадеянности. Никто не вручал мне свою собственную…
Нужно сделать что-то еще. Наверняка.
Искусственное дыхание, массаж сердца и прочая реанимационная белиберда отпадают, потому что пациент жив. И вполне возможно, его просто не нужно трогать, позволяя организму справляться самостоятельно. А с другой стороны, в любое мгновение может случиться черт знает что.
Нужен врач. Хоть какой-нибудь. У них же всех здесь эти клятые контуры есть, верно? Значит, разберется любой местный эскулап, осталось только набрать «03» и…
Ну да, как же. Есть в номере аппаратура мобильной связи или нет — значения не имеет: не про меня она, вот и все. Мой метод — ноги в руки. Всего-то ведь и надо, что добраться до портье и попросить о помощи, чего проще? Выйду на минутку — и сразу же назад, присматривать за моим коматозником.
Как тут дверные замки работают? Приложить жетон? Провести мимо? Да, кажется, именно так: створка вздрогнула.
И это все, что ли? Нет, так дело не пойдет. Даже если придется махать ключом, как веером, ты у меня открое…
Шурх.
Щель, шириной в ладонь, это издевательство. Что там может заедать? Когда пришли, все работало как часы. А ну, давай, милая, поднатужься!
Вот только кричать не надо. Тебе больно быть не может, ты — дверь.
Еще ладошка. И еще один вскрик, как будто кому-то наступили на…
Это же из коридора доносится, вместе с топотом ног, хрустом и треском. Справа, со стороны лестницы.
Что тут за чертовщина творится? И как долго еще мне будет трепать нервы непослушная створка?
Шурх. Кррак.
Смогу просочиться? Другого выхода нет: окно закрыто, а на нем или рядом нет подобия замка, чтобы попробовать тот же фокус.
Уфф, пролез. Все горит, и на груди, и на спине, но главное, голова цела. А вот у прочих постояльцев гостиницы с этим, похоже, явные проблемы: криков слышится все больше. И что-то в них явно неправильно. Не так они должны звучать. Не настолько нечленораз…
