— Как знаешь. — Не став упорствовать, хотя еще в субботу был разговор о том, что к последнему акту я позову и его, просто махнул рукой следовать за собой. А на мой сомневающийся взгляд пояснил. — Тебе с ним жить, не мне…
— Угу. — Озадачившись еще больше, чуть подумала, а затем решила, что не время и не место — выяснять, что он имеет в виду. — Давай скорее, что там уже? Мелкого спасать будем?
— А хочешь?
— Мне без разницы, но обломать старшего будет весело. Да и он мой вроде как ученик…
— Тогда будем. Остальных?
— Неа.
— Кровожадная моя… — Последняя улыбка, причем исключительно довольная и мы замолкаем окончательно, тенями скользя вдоль стен и занимая свои места.
Да придет к вам смерть…
Как мы и рассчитывали — мы подоспели как раз к началу. Тирэль, уже полностью обнаженный, лежал на алтаре, пока еще ничего не подозревающие шестерки убирали одежду, расставляли свечи, Клари и чем–то довольно нервно общалась с Лариком, а за всем этим действом, не подходя близко, но исключительно внимательно, наблюдал Ректор.
Пронзительно синие льдинки глаз на благородном лице, распущенные длинные волосы цвета пепельной пшеницы… высокий умный лоб, тонкий нос, тонкие губы… кому–то это может показаться красивым, но четко до того момента, пока эти глаза не заглянут вам в душу и не вынут ее.
Сильный маг. ОЧЕНЬ сильный маг–универсал… Вот только сила смерти подчинялась ему поскольку постольку и видимо именно поэтому его не оставляла навязчивая мысль подчинить ее полностью. Дурак… смерть не подчиняется. Смерть подчиняет. Она сама решает, кого удостоить милости, а кого и нет.
— Сын. — Достаточно тихо, но Лардониэль реагирует моментально — секунда и он уже возле него. — Они закончили, продолжай.
— Да. — Кивок и повернувшись к адептам, он произносит лишь одно слово, оказывающееся для них фатальным. — Клостар!
;Заклинание ступора и пятерка тех, кто думал выбиться чуть выше остальных, тут же кулями валится прямо на пол. Забавно… а об этом я не додумалась… охранная звезда? Наблюдая, как он растаскивает тела и довольно небрежно срывает с них одежду, кивнула своим мыслям — даже если не хватит эманации смертей, собранных в сферу, эти пятеро компенсируют всё.
Но…
И снова ледяные глаза посекундно отслеживают каждое действие и лишь легкая эмоция проскальзывает на бесстрастном лице, когда Лардониэль заканчивает с практикантами и ему остается разместить лишь Клари. Клари—Клари… не помогли тебе твои мечи.
— Сын, оставь ее.
— Что? — Легкое недоумение и вопросительное. — Почему? У тебя есть замена?
— Да. Есть. — По губам скользнула тонкая усмешка, а поднявшаяся рука отправила в сторону отпрыска замораживающую волну. — Есть у меня замена, есть…
— Но, оте… — Он еще успевает поставить защиту, успевают вспыхнуть и взорваться охранные амулеты, но силы слишком неравны — он ничто, козявка под его ногами… Рухнув сначала на колени, а затем и набок, эльф мог лишь ненавидящим взглядом буравить того, кто порядка пятиста лет терпел все его тупые выходки.
— Я устал от тебя. А у Клари очень хорошая родословная… — Буквально в двух предложениях объяснив все, причем и нам тоже, Ректор одним слитным движением (ну и заклинанием) избавил сына от одежды и разместил его четко на пятый луч, тем самым завершив приготовления к самому главному ритуалу.
Если бы могла, похихикала бы от нелепости ситуации… сам того не ведая, Ректор в разы облегчил нам задачу. Еще несколько минут на то, чтобы он закончил с нанесением рун на пол и начал наносить на стены… дождаться, когда почти дойдет до меня и сделать всего полшага, чтобы выйти из тени, образованной не игрой света свечей, а эманациями боли смертей.
— Вечер добрый… ушастик. Ждал? — Клыкастая усмешка на его замешательство и удрученное покачивание головой. — Не ждал… плохо. А я пришла. Развлечемся?
Он не стал тратить мгновения на выяснение — кто я, он сразу начал атаковать. Умный, очень умный… очень изворотливый, очень грамотный и исключительно подкованный во всем, что касается убийств.
Но всего лишь живой эльф. Пока живой…
Позволяя плащу смерти впитывать все то, чем он пытается меня атаковать, не зевала и сама, полностью отвлекая его внимание на себя и позволяя отцу занять удобное для контратаки место — да, я понимаю, что не пробью его защиту одна — мы можем сколько угодно атаковать друг друга магией, но дальше этого дело не пойдет.
— Да кто же ты!!! — Разъяренный рявк, когда его очередная атака просто впитывается в плащ, преобразуя его в магию смерти. — Ты не нежить!
— Правда? — Высокомерная усмешка так, как он любит сам и язвительное. — Ты же сам убил меня. Неужели склероз старческий одолел?
— Кто?! — Очередной огненный шар, но мне достаточно прикрыться полой плаща, чтобы он исчез в его чернильной сути.
— Думай Ректор, думай… — Видя, что он не в силах сообразить, сняла маскировку, задорно подмигнув враз позеленевшими глазами. — Неужели забыл меня?
— ТЫ???
— Я, Ректор, я… только на этот раз не одна. — Вздернуть подбородок и предвкушающе разулыбаться, когда отец, подойдя к нему вплотную со спины, кладет ему на плечи свои ладони и тем самым полностью деактивирует все возможные защитные амулеты, заодно поставив дезориентированного и немного оглушенного взрывающимися амулетами ушастого на колени. Что значат рукотворные амулеты против чистой силы Смерти? Правильно. Ничего. — Хочешь что–нибудь сказать или умрешь молча и вроде как гордо?
— Последнее… — Выдавливая из себя букву за буквой, зло ощерился, отказываясь признавать поражение. — желание?
— Обойдешься. — Шаг вперед, вынуть кинжал, прислушаться к внутренним ощущениям и кивнуть, согласившись с самой собой. — Не заработал.
Можно было его помучить… можно было провести ритуал, вытягивая из него жизнь каплю за каплей… многое, что можно было сделать. Вот только зная себя, и зная, что мне самой будет противно, решила немного скорректировать свои первоначальные планы. Мне хватит и этого — знать, что он умер от моей руки.
Одно единственное четкое движение идеально заточенным кинжалом и я еще несколько секунд придерживаю его отросшими когтями за шею, ловя губами его последний выдох и только после этого, вынимая кинжал из сердца. Даже забавно… оказывается оно у него было.
— Пап, душу поймаешь? Я к Ларику…
— Уже. — Внимательный взгляд в мои заалевшие от переизбытка силы глаза, на мои когти и зубы и чуть резче, чем следовало. — Ви, осторожней, не заиграйся!
— Да, пап… — Я еще могу контролировать ту жажду, которая рано или поздно просыпается в каждой нежити, так что хватает минуты, чтобы поморщившись, взять себя в руки. Мне есть, ради чего жить. — Прости…
— Ничего страшного, продолжай. — Махнув рукой в направлении среднего остроухого, сам занялся копированием памяти ректора — мы не собирались отдавать его душу инквизиции, как не собирались и оставлять ее без исключительно бесценного источника информации. А вот для самой души у нас было запланировано кое–что иное…
