— Ой, Тьма… — простонала я, чувствуя, что забег обратно я не вынесу, и ректор опять же.
— Уиии, — пропищал Пауль.
— Да, как-то плохо день начался, — я прижалась лбом к стене, — очень плохо.
— И иа и уа ии.
— Да, наверное, ты прав, зря мы сюда пришли.
— Уи, — тяжело вздохнул Пауль.
Что делать? Что делать? Что делать? Я была готова биться лбом о стенку, и если честно, повернуть назад уже тоже была готова. Но тут позади прозвучало:
— Я так полагаю, вы направлялись в женское общежитие.
И головой о стену я все-таки треснулась. Было больно.
— Пытаетесь сымитировать обморок? — холодно поинтересовался лорд Гаэр-аш.
Я промолчала.
— Пытаетесь провести лоботомию в полевых условиях? — вот теперь стало ясно, что надо мной откровенно издеваются.
Почувствовала себя как на экзамене у вредного мастера — он задает издевательские вопросы, а ты понятия не имеешь, что ответить. И чувствуешь себя деревом: или дубом, или осиной — уже без разницы. Но неприятно очень.
— Каро, — в голосе ректора снова появилась усталость, — кто вам показал вход в Вены Некроса?
У тоннеля даже название есть? Но не это сейчас важно. Осторожно повернулась, виновато посмотрела на некроманта. Лорд Гаэр-аш стоял в трех шагах от меня, скрестив руки на груди и широко, по-хозяйски как-то, расставив ноги. Ощущение такое появилось, будто я в его личные владения вторглась. Хозяйские.
— Так кто? — требовательно повторил вопрос ректор.
Пауль, кстати, уже успел спрятаться — под юбку опять залез. А мне пришлось признаваться:
— Умертвие.
Наверное, я слишком тихо сказала, но ректор расслышал.
— Адептка, — он неодобрительно покачал головой, — при всем моем удивлении вашими взаимоотношениями с трусливым паучком…
Пауль неожиданно вылез из-под моей юбки, встал передо мной и зашипел на некроманта.
— Хорошо, с не особо трусливым, — принял во внимание демарш ректор. — Так вот, при всем моем удивлении, должен сообщить — ни один из ритуалов с водой не позволяет допрашивать кости умерших.
Настал мой черед удивляться, и я осторожно переспросила:
— Допрашивать кости?
Лично мне даже представить подобное жутко.
— Не кости, — правильно понял мое удивление лорд Гаэр-аш.
Мы помолчали. Мне становилось все хуже, уже ощутимо морозило, не помогала даже мантия, Пауль в нерешительности все так же стоял рядом и бросал на меня тревожные взгляды, а главный некромант Некроса и вовсе глаз не сводил. Я пошатнулась. Положение становилось критическим — третий обморок уже фатально, потому что меня точно отправят к целителям, а те добьют из самых лучших побуждений. И ведь никому ничего не скажешь. И не объяснишь. И сами не поймут: черный шелк — особый материал, позволяющий скрыть от магического поиска очень многое, в том числе и особые свойства сплетенного из него артефакта.
— Адептка, — медленно начал ректор, — вы свернули не там.
— Правда? — искренне удивилась я. — Мне нужно вернуться назад?
Лорд Гаэр-аш молча протянул руку. Мне.
В последний раз, когда мне вот так протянули руку и повели за собой, все кончилось плохо. Очень-очень плохо. Но в данный момент я была вынуждена согласиться, в любом случае выносить меня придется ректору, потому что становится только хуже.
Я сделала шаг, еще, Пауль догадливо забрался на плечо, а я подошла и вложила дрожащие холодные пальцы в ладонь ректора. И все изменилось!
Тоннель, который только что был монолитным и прямым, вдруг обзавелся сетью прозрачных ходов, переходов, ответвлений, а там, под нами, медленно билось сердце! Огромное, синее, неживое, но билось! Сердце! А мы стояли в одной из прозрачных трубок, и я вдруг поняла, что все эти знаки и стены, они реально существуют, но они огромны, а мы маленькие в маленькой прозрачной трубочке.
— Вены Некроса, — повторил лорд Гаэр-аш абсолютно мне непонятное. — Одна из тайн Некроса, адептка Каро, и я не рекомендую о ней распространяться. Идемте.
Сердце Некроса! Нет, я отчетливо расслышала про вены, но видела же я Сердце Некроса. Мертвое, но бьющееся! Сердце нежити!
— Адептка, — окрикнул лорд Гаэр-аш.
Я оторвалась от созерцания чуда и прямо спросила:
— А кто это создал? Кто? Это же невероятно, это…
Продемонстрировав полнейшее нежелание отвечать на мой вопрос, ректор повел меня за собой, всего шагов на двадцать, после чего мы неожиданно оказались в тоннеле. Том же самом. Абсолютно, разве что на стене какой-то другой символ сиял. Некромант отпустил меня, протянул ладонь к знаку, и тот запылал фиолетовым светом. Стена содрогнулась и проход открылся. В совершенном недоумении я узнала кладовую в женском общежитии, и шагнула туда, не веря своим глазам.
— Мантию верните, — прозвучало мне вслед. — Впрочем, если вы считаете, что лишь она способна сохранить жизнь вам и подобие жизни вашему умертвию, можете оставить. Но учтите, объяснять куратору, откуда у вас ректорская мантия, будете самостоятельно.
Мгновенно все сняла. Обернулась, протянула лорду с искренним «спасибо». В ответ меня одарили насмешливым взглядом и ледяным:
— После лекций жду вас у себя в кабинете. Вам придется о многом рассказать, адептка Каро. Трупов.
И стена, причем не просто стена, а стена, на которой вешалка прибита и там мантии висят, вновь оказалась там, где стояла.
Некоторое время я продолжала взирать на стену, а затем в глазах потемнело. Пришлось, выбросить все из головы и поспешить в комнату. Мантию я начала расстегивать на ходу и сорвала с себя, едва вбежала в комнату. Двери закрыл встревоженный Гобби, Пауль подхватил мантию и повесил на вешалку, а я дрожащими пальцами расстегивала платье. Белье сняла, прикрывшись дверцей шкафа, потом замоталась в полотенце и рухнула на кровать. Просто рухнула.
— Ыыы! — Гобби подошел, помог лечь, укрыл одеялом, сел на край постели.
Пауль забрался с другой стороны. Я провалилась в сон.
Глава четвертая
ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ ДЕНЬ
Гобби разбудил меня через час. Тряс за плечо, пока не проснулась, потом вручил чашку травяного чая. Видимо, Пауль мой разговор с мертвой леди слышал, потому что в момент, когда я наконец открыла глаза, паучок зашивал матрас, одной лапкой запихивая в него артефакты и учебники, двумя придерживая, тремя орудуя иглой. Выглядело завораживающе, а главное, следа после манипуляций нежити никаких. Такое ощущение, что он ткань не сшивал, а возвращал ей целостность.
— Пауль, цены тебе нет, — серьезно заметила я.
Нежить ускорилась. Вот, доброе слово и мертвым приятно.
