Гнать их! гнать и брать!
С началом пугающих звуков веселье на сарцинских улицах стало стихать. Встревоженные люди вслушивались в грозный шум и глухие взрывы. Затем — паника. Повсюду визг и крики. Мостовая выгибалась под ногами, её толчки сбивали навзничь. Гуляк качало, словно в шторм на палубе. Вот — стены валятся, крыша осыпается ранящим дождём черепиц, и над развалинами вырастает бронзовое чудище.
«Ууумм, уууммм, ууумм» — мычание машин-гигантов перекрывало вопли кипящей толпы. Следом, как порыв ветра, нёсся воющий, тоскливый стон. Он сжимал сердце, вселял бессилие и мутил разум.
Сама величина и мощь ногастых чудищ наводила на людей столбняк. Шагая, как слоны, броневые «раковины» расправляли гибкие консоли лучемётов. Шипящие лучи сразу принимались жечь дома, превращая улицы в западни — справа, слева пожар, ахают стволы, ядра пробивают стены. С грохотом рушатся дома, заваливая подворотни — куда бежать?
Толпа хлынула прочь. Сталкиваясь водоворотами на перекрёстках, вливаясь во дворы, она топтала упавших, шарахалась от беспорядочно несущихся мотокарет и конных экипажей.
Мычащие звуки не смолкали. На гребнях «раковин» вспыхивали огни-сигналы.
— Внимание, седьмой, табун ушёл влево, во двор. Запру их там — бери, они твои.
Грррах! Надвратная арка упала в огне и дыму, столбы повалились — выход отрезан. «Раковина» с параллельной улицы свернула, снесла ворота, разбив боками стены домов.
— На ловцах, не зевай! за работу! — Для острастки пилот провёл лучом вокруг сбившихся, оцепеневших в ужасе людей. Бронеход повернулся к ним бортом, из открывшихся дыр пучками выхлестнулись тёмные жгуты-щупальца.
— Выбирай верней, соседу не мешайся. Живей, живей — улица ждёт!
В толстых — с руку — гибких жгутах была дьявольская сила. С проворством змей они обвивали девушек, отрывали от земли и втягивали в «раковину». Отчаянные крики, жертва бешено извивается — и пропадает в черноте дыры. Там витки жгутов разжимаются. На тело снизу, как чулок на ногу, натягивается тугой мешок. Охваченная эластичной оболочкой добыча дёргается в лапах механизма, а тот ставит её в плотный ряд таких же каучуковых личинок.
Набитые плотно, словно рыбки в консервную банку, они думали, что больше не увидят ни родных, ни солнца. Их догадки были верны.
— Одна кабина полна. Класть во вторую?
— Свернуть ловцы, — велел пилот. — На площади улов богаче, выбор лучше.
Там, куда ещё не достали лучи и ядра, народ сновал и разбегался. Одни — сломя голову неслись в дом, захватить деньги, увести близких. Другие — к вокзалу, в слепой надежде сесть на поезд. Третьи — в порт, где суда и лодки, это спасение.
Ту-у! ту! неслась компания в мотокарете, когда гудком, когда выстрелом расчищая дорогу. Их пытались остановить, вопили: «Возьмите нас! сто златок! двести!» — но водитель гнал, насколько позволяло давление в цилиндрах. Сзади шоффёр шуровал как заведённый, ежесекундно рискуя взорвать котёл.
Справа, слева — всюду гудело бычье «Уууммм, уууммм, уууммм». Разгорались быстрые пожары, звучали скрежет и уханье обвалившихся стен. Со стороны Сардинской цитадели донеслись глухие выстрелы — пухх! пухх! — раздался треск картечниц. Наконец-то пришла в себя и заработала армия.
Бронзовые громадины на кольчатых ногах, восставшие из-под земли в десятках мест, действовали точно и расчётливо. Часть бронеходов — грузные, с пузатыми боками — создали кольцо оцепления, сгоняя людей к площадям. Узкие, быстрые, хорошо вооружённые машины образовали заслон между цитаделью и охотниками. Погромная работа шла по плану — в первую очередь сжечь телеграфные линии, вышки световой сигнализации и вокзал с его путями.
А вот порт оказался крепким орешком.
Крепостные пушки были отнюдь не бутафорскими, а их толстостенные капониры луч не брал. Помня о соседстве кратера, военные готовились к сражениям и укрепляли цитадель — оказалось, не зря. Но подкопа прямо к городу не ждал никто.
Суетились расчёты. Компрессоры гонят к орудиям сжатый воздух, канониры вставляют в казенник стофунтовый снаряд. Взят прицел, вентиль открыт — ба-бахх! — бомба унеслась. Среди пылающих чёрных домов с грохотом взлетает сноп огня. Чудо-юдо кренится и падает набок, взмахивая жгутами и слепо рассылая режущие лучи. Артиллеристы метили в ползущие над крышами гребнистые горбы.
Под канонаду в порту грузились на всё, что может плавать. Буксиры надрывались, вытягивая на внешний рейд парусники.
Здесь наживались на беде. Город торгашей иначе не умеет.
— Четыреста златок за место. Не торгуюсь. — Чернобородый шкипер поглядывал в сторону города, где среди пожарищ гремели разрывы снарядов и сверкали жёлтые лучи. Матросы с ружьями наперевес следили, чтобы никто бесплатно не пролез на борт.
Искристое веселье праздника сменилось огненным адом. Те, кто недавно пил, плясал и целовался, теперь — как погорельцы, оборванные, с глазами сумасшедших, — умоляли везти их в безопасное море.
Нет больше надежды на земную твердь, из неё лезут чудища. Чему теперь верить? Среди бежавших из города сбивчиво рассказывали — мэр махал руками перед чудом-юдом, кричал: «Вы нарушаете сделку! соблюдайте договор!» — и его надвое рассёк луч.
Всё — сон, всё — наваждение. Трижды прав Бахла Прозревший — мир соткан из обманчивых грёз. Рассеялся, растаял сладкий сон, открылась кошмарная, горькая явь.
Шкипер торопил, похаживая вдоль фальшборта:
— Мы отплываем, думайте скорей.
Растрёпанный, без шляпы — высокий мужчина в порванном сюртуке высыпал златки в руку заплаканной даме, а шкиперу крикнул:
— Барыга! пусть тебя похоронят на эти деньги!.. Эй, кто стрелять умеет — за мной! берём шлюпку, плывём в крепость — там нужны солдаты. Ну? здесь что — одни трусы?
На его клич отозвались — отдышавшись после паники, кое-кто вновь обрёл мужество. Даже матрос, поколебавшись, плюнул шкиперу под ноги и сбежал по сходням на причал. Хозяин рявкнул вслед:
— Верни ружьё, оно моё!
— Отними, — ощерился матрос, повернув ствол на шкипера. — Я сардинец!
— Ты уволен. За ружьё заплатишь по суду.
— Если будет кому судить, — отозвался тот через плечо, и смельчаки ушли.
Вскоре судно, отвалив от причала, удалилось в ночное море по лунной дорожке.
— Вот! — воскликнул пилот. — То самое здание, точно по карте. Крушим?
— Ни в коем случае, — одёрнул его командир десанта. — Сначала мы должны взять сокровище. Бойцы! — Он обернулся к десантникам в тесной кабине. — Все помнят устройство дома?
— Да, господарь.
— Помните, где лежит сокровище?
— Да, господарь.
— Идите и возьмите. Когда доставим в стан, всему отряду — воля. Вперёд!
