— Что за молоко такое, гере полковник? — не выдержал другой красноармеец, поглядев на фото.
— Военная тайна. За попытку продать ёмкость кому-либо, кроме меня — трибунал и штрафная рота.
Неутомимый Купол распрощался, сел в штабной электрокар и укатил, а красные офицеры спешно расходились по делам, толкуя меж собой:
— Конечно, всех из-под земли не выковырять. Такого не бывало, чтоб кратер обеззаразили полностью. Если считать, что в боях мы перебили сотен тридцать…
— …притом бойцов — пилотов, бомбардиров и стрелков.
— …значит, осталось в основном бабьё, которое сейчас окапывается — и в спячку.
— Истинные землеройки. На глубине сто мер ввинтиться в грунт, окоченеть и спать в могиле — бррр!.. Лучше месяц на передовой. Больше шансов выжить.
— Неизвестно, что им лучше. — Викарий-сапёр мельком оглянулся на военврача, шедшего к санитарному обозу. — Чем попасть в его казематы… Говорят, он потрошит их заживо.
Бангелет — по-синему подполковник — окликнул своего обер-офицера:
— Викарий! Обеспечьте доставку пленных на поверхность. Огнемёты — только против тварей. Долго не палить, а то воздух выгорит, солдаты задохнутся.
— Не извольте сомневаться, гере бангелет, там вентиляция уже налажена! О воздухе и воде дьяволы пекутся первым делом… Эй, где геодезист?.. Живо ставить вешки! Наш сектор — триста мер вправо от черепахи.
Теперь, когда штурм-пехота вошла в подземелье — дело, считай, решено окончательно. Затравленные, загнанные в тупик дьяволы ещё могут огрызаться, но это ничего не изменит. На картах кратер уже поделен — как план нарезки пирога, — кому откуда заходить, где устраивать скотопригонные площадки.
Как только руководство перешло от боевых к инженерным войскам и интендантам, командир сапёрного батальона стал нужен нарасхват:
— Осмелюсь доложить, ваше высокоблагородие, провизию нам на кротов не подвезли… Провиантская команда медлит. А ртов прибудет — тыщ пять, не меньше. Чем кормить прикажете?
— Этот обормот из цирка ещё здесь? — Бангелет попробовал взглянуть поверх кишащей солдатни.
— Так точно-с, при обозе ошивается. В тряс трясётся, под фуру залез, а не уходит-с, всё своей прибыли ждёт.
— Ну, пришёл его час! Зови сюда. И монаха с послушниками тоже. Эй, дицер! ко мне. Займитесь трофеями. Раздавайте, что после Чёрного Барона уцелеет, в цирковой зверинец и в церковное позорище. Пусть они их кормят. Сдавать по записи, на счёт. Кто сбежит, через суд взыщем. Если кто околеет, то владельцы должны падаль предъявлять. Деньги — в полковую кассу. Выполняйте!
Армия есть армия. Её задача — бороться с врагом, а после победы за порядок отвечает полевая жандармерия. Часа три спустя, когда из наклонных штолен стали под конвоем выводить неровные колонны пленных, на расчищенном месте был огорожен колючей поволокой квадрат врытых столбов. В охране стояли коричневые жандармы государя Яннара.
Жалкое зрелище являли собой пленные кротихи — грязные, лохматые, нередко окровавленные, с кровоподтёками, иногда в перепачканных робах, порой с лохмотьями какой-то студенистой плёнки на плечах или бёдрах, а часто без ничего. Пошатываясь, держась друг за дружку и теснясь будто овцы по пути на бойню, они брели как слепые, жмурясь или прикрывая глаза ладонями, хотя солнце к этому времени скрылось за облаками. Самцов среди пленных было раз-два и обчёлся, и те больше мальцы — похоже, все, кто старше, полегли.
Гороховые санитары Чёрного Барона — плечистые детины под начальством обер-фельдшеров и щуплого ассистент-доктора — снимали сливки двуногой добычи. Беглый осмотр, тычок в затылок — «Годится!» — наручники, цепь от ошейника к ошейнику, и гуськом к санитарным фургонам, оказавшимся тюремными. Жалобные возгласы и крики дьяволиц ни в ком не пробуждали сострадания — после такой кровавой мясорубки его ждать не приходится, особенно тем, кто по законам империи не является людьми.
У входа в колючий загон ругались дицер с иеромонахом и цирковым агентом.
— Вот, ваше преподобие, берите эту.
— Хромая дохлятина! оставь себе. Я беру… вон ту!
— У вас отче, губа не дура… Такую кралю архонту или стратилату впору. Она в армии останется. Рядовой! кончай зевать! интендантскую бирку — и в наш табун.
Иеромонах ярился:
— Еретик, безбожник, ты святой церкви отказываешь! прокляну!..
— Прихожан ваших от греха оберегаю, — парировал сапёр. — Вы кого им обещали напоказ выставить? дьяволов. А кого присмотрели? сплошной соблазн. Им в неё плевать надо, а они плакать будут и денежки жертвовать ей на бельишко. Чтоб не отсвечивала в клетке.
— А мне… нет, эту не надо! — суетился юркий распорядитель из цирка. — У нас не богадельня, а коммерческое предприятие. Её лечить надо… смотрите, а? кровью харкнула.
— Газу надышалась. Мы их почти две недели бомбили. Ничего, будете молоком отпаивать. Всё, эта ваша! Бог вам воздаст, гере циркач!
— Богохульник, нечестивец, тьфу, гром тебе в голову! — без устали честил монах подпрапорщика. — Ладно, запиши мне мальчишку. Рожа страшная, сгодится. И вон того беса, патлатого.
— Этот вас убьёт, отче. — Дицер покачал головой. — Боец. Оставьте его нам.
— Нет в тебе рвения к святой вере! — Иеромонах отсчитывал унции, укоризненно качая головой, пока послушники заталкивали упиравшиеся и вопящие покупки в фуру-клетку. — Самых ледащих мне выделил. Разве это дьяволы? так, мелкая чертовня!
— Крупную-то чертовню, отче, пришлось ракетами ломать.
Хотя офицеры порой покрикивали на служивых, конвойные то и дело срывали злость, накопившуюся за дни боёв — как же! стольких друзей потеряли, неужто никто не заплатит за это?!
— В строй, скотина! — И прикладом, и сапогом.
Глядишь — топчут упавшую, сжавшуюся в комок.
— Эй, хватит уже, — проходя, лениво бросил пехотный дицер.
— Как не проучить сучью нелюдь, ваше благородие? — запыхавшись, озверело скалились солдатики. — Прилетела, стерва поднебесная, а ещё губами фыркает!
Подошёл фельдфебель из синей штурм-пехоты, форма грязью перемазана, на щеках желваки ходят, глаз дёргается. Снял с плеча карабин.
— Чего там забавляться… — Голос застревал в горле. Передёрнул затвор, приклад к плечу, взял прицел и — бах! Одну отбросило, ниже ключицы вырвалась наружу кровь. Так и рухнула другим на руки. Колонна шатнулась и застыла, глядя на ствол — клацнул затвор, выбрасывая гильзу.
— Всех в землю, чтоб и на семя не осталось. — Штурмовик вновь навёл карабин, нажал спуск, но чей-то удар по цевью вскинул ствол, пуля ушла в небо. Рыкнув, фельдфебель дёрнул вправо головой — кто посмел?!..
Спокойно сложив в замок руки в чёрных перчатках, справа стоял лобастый военврач.
— Уйдите Грома ради, ваше высокоблагородие! дайте счёты свести!..
