Убрался и я оттуда восвояси. Правда, уже пуская послушную лошадку рысью, мне вдруг почудился отдаленный паровозный гудок. Или что-то похожее. Я даже замер от неожиданности, останавливая Пелагею. Затем лихо вскочил ногами на седло и в бинокль еще раз глянул на башню. Там — полная тишина и спокойствие: змей роет, гуль ходит по окружности площадки. Померещилось? Наверняка… Ведь откуда тут возьмется паровоз? Какой бы ни была окружающая нас действительность фантастической, но пределы беспредела должны существовать.
Хмыкнул в недоумении, вновь уселся в седло, да и помчался в место дислокации нашего бравого отряда. На повестке дня у меня стояло два вопроса крайней срочности и важности: обучение моего напарника верховой езде и создание напалма, годного для сжигания образовавшейся гидры. Может, и не напалма, а, скорей, аналога греческого огня. Для его создания, помимо керосина, воска и мыла, мне удалось еще и бочку негашеной извести отыскать под навесом.
Вернувшись домой, я немедленно освободил Пятницу от хозяйственных работ и приступил к его обучению. Хлопотное дело — здесь просто словами, покрикивая издалека, не обучишь. Все следует лично и по нескольку раз показать. И как узду надевать, и как попону под седло расправить, и как подпругу правильно затянуть, чтобы не передавить живот у лошади или, наоборот, самому не грохнуться наземь во время скачки. То есть вначале базовые знания по сбруе и только потом теория и практика самой езды. Хорошо, что под это дело нам попался очень смирный мерин, который на удивление быстро сдружился с парнем и не выказывал малейшей строптивости. Скорей, даже сам помогал обучаться неопытному наезднику, предвидя все его падения (а без них тоже не обошлось) и стараясь их предотвратить.
Когда первые навыки были благополучно освоены, а новоиспеченный всадник стал нарезать круги рядом с навесом, я все свои знания и умения сосредоточил на создании зажигательной смеси. Морока — даже если все помнишь и знаешь. А когда нет под рукой механических миксеров и герметической полиэтиленовой упаковки — вся работа превращается в истинный геморрой. На эту возню у меня в итоге ушел весь световой день. Устал, как бегемот, переплывший океан, но плоды моего труда того стоили. Отныне у нас существовала возможность справиться с любым многоголовым чудищем на расстоянии.
После короткого ужина я опять собрался, желая выяснять, как идут дела возле башни Канцура. Александр упорно напрашивался со мной, утверждая, что уже может и галопом пускать своего конька, но я его и слушать не захотел:
— Оставайся сторожить наше хозяйство. А завтра посмотрим вначале на твои ощущения и уже потом будем решать по поводу дальних поездок.
Уж я-то прекрасно знал, как новички чувствуют себя на следующий день после первой интенсивной тренировки.
Глобальных изменений в конфронтации между Поедателем и гулями не произошло. Первый уже нагородил кучу земли с противоположной стороны, начиная рыть третий, если не четвертый тоннель, а единственный представитель осажденной стороны продолжал все так же прохаживаться возле готовой к запуску магической ракеты. Рассматривая ее в бинокль, я даже засомневался:
"Вдруг она не настоящая? Ею просто пугают подобных нам обывателей? Но почему тогда мне казалось, что по нам они готовы выстрелить, а по змею — жадничают? Все-таки подобный монстр гораздо страшней и опасней выглядит, чем два маленьких человечка. Как бы так эффективно проверить мою идею?.."
В голову ничего не приходило, кроме одного: создать полноценные иллюзии нас любимых, да и отправить прямиком к башне. Только тогда и станет ясно, насколько нас боятся и настоящей ли магической ракетой запугивают. Весь минус моей идеи заключался в том, что создавать иллюзии мы совершенно не умели, и обучать нас было некому. Хотя, по утверждениям того же Пятницы, каждый уважающий себя маг баловался созданием иллюзий не только собственного тела, но и других существ, страшных химер и агрессивных монстров. Чем выше поднимался колдовской уровень и опыт, тем более полноценные иллюзии создавались.
А я что мог? Пришла правда мыслишка слепить некое чучело из глины, одеть его в наши одежды, загримировать, усадить на коней и отправить к башне. Но как только я осознал опасность для наших парнокопытных друзей, сразу сжег мысль в сознании, как неуместную.
А потом я спохватился, что время позднее, и все порядочные люди давно спят. И заторопился к ожидающей меня Пелагее. Но не сделал и пяти шагов, как вновь раздался странный звук, напоминающий паровозный гудок. Я развернулся и вновь посмотрел в сторону башни, потому что точно определить, откуда донесся звук, стоя к нему спиной, довольно сложно.
"Или кто-то надо мной издевается, или я чего-то не догоняю, — размышлял я, снова пытаясь рассмотреть в ночных сумерках весь театр фронтового противостояния. — Потому что звук — явственный, примерещиться мне второй раз не могло…"
Но даже четверть часа осмотра и вслушивания ничего нового не принесли. Странный гудок не повторился, и ничего не менялось. Ну, разве что змей зарылся в очередную яму почти полностью. И вот, глядя на свежевырытую горку земли, у меня в сознании выстроилась иная, весьма практичная цепочка ассоциаций:
"Поедатель много съел. Что у него внутри — неизвестно. Вряд ли там находится желудок. Но трупы все равно разлагаются, происходит брожение… Тоннель узкий, бока у чудовища сжимаются… Появившиеся внутри газы — требуют выхода наружу… И, что получается в итоге?.. Бе — е-е! Бр — р-р! Фу, какая гадость!"
Ругая себя за подобные мысли, а также за плохую сообразительность, я бегом помчался к застоявшейся лошадке. А когда почти пересек долину, меня опять настиг утробный звук на пределе своего звучания. Но я уже не сомневался, кто, а точнее говоря, что, является его источником.
Ночь прошла спокойно. Сон не нарушался излишними волнениями, и с утра мы чувствовали себя бодро, свежо и полными энтузиазма.
— Сейчас я сам проедусь по большой дуге вокруг башни, — во время завтрака я стал излагать я планы на предстоящий день. — Если гули никак на меня не отреагируют, и змеюка следом не бросится, возвращаюсь обратно, и готовимся к выступлению всем караваном. Если повезет, уже сегодня сможем уйти отсюда довольно далеко, а завтра будем на нашем хуторе. Повозки оставим здесь. Седла я приготовил, поклажи много брать не будем — у нас на хуторе своего добра хватает.
Санек даже обсуждать не стал мои распоряжения, только согласно кивал. Видимо путешествовать ему нравилось намного больше, чем сидеть на одном месте. А я поторопился седлать выбранного на сегодня друга. На этот раз решил испытать самого горячего, статного и резвого — вожака табуна. С проблемой выбора имени мы не заморачивались: назвали Гнедым — окрас говорил сам за себя. И с послушанием, как ни странно, тоже проблем не возникло. Первые же попытки заартачиться я сурово, но без жестокости, пресек, после чего Гнедой перестал брыкаться. Даже удовольствие от предстоящей прогулкой стал выказывать. Застоялся, поди, на одном месте отчаянный любитель широких просторов.
Когда мы тронулись в путь, Гнедой оправдал все мои ожидания. Отличный строевой конь, готовый к выполнению любого, задуманного всадником маневра. Еще не выехав из нашей долины, мы с ним отлично поладили. Нельзя сказать, что подружились, но общий язык нашли, взаимоуважение появилось, а там и дружба, я уверен, не заставит себя ждать.
