— Как вы можете сравнивать, синьорина! Одно дело — дома. Здесь же, среди ламбрийских дикарей, в стане врага, мы свободны от правил ради задания, так? Но поверьте, я досконально помню каждую неуважительную реплику в адрес тейского дворянства, каждый оскорбительный жест. Будьте уверены, им воздастся. По правде говоря, увиденного и услышанного на «Молнии» мне достаточно, чтобы при случае вырезать половину проклятого королевства!
Иана вздохнула. По замыслу Евы, они-то как раз едут предотвращать войну. Алекс явно больше бы обрадовался противоположному повороту истории. Но вблизи чужих берегов не на кого больше опереться. И она доверила ему главную тайну.
— Нас почти не обыскивали. Забрали лишь твой пояс с кошелём, с ним, похоже, придётся попрощаться.
Молодой человек отнёсся к потере философски. Куда тяжелее утрата отцовской шпаги, опустившейся на дно в каюте парохода.
— Не волнуйся. Мы в тылу врага. Ничем не сдерживаемый, я найду средства к существованию.
Представив Алекса в роли бандита с большой дороги, Иоана не обрадовалась.
— Я не расставалась с конвертом. В нём — переписка Мейкдона с другими заговорщиками.
Спутник переменился в лице. Брови натурально взлетели вверх, лоб нахмурился.
— Вы… вы скрывали всё это время! Не доверяли мне.
— Не хотела, чтобы в случае нашего ареста вам пришлось хранить и эту тайну.
Алекс упрямо мотнул головой, основательно заросшей за время скитаний по Аделфии и морского путешествия.
— Зато теперь перед нами расстелют ковровые дорожки.
— Нет… Но я поняла, что не доверять было глупо. Простите.
— Если в бумагах ещё что-то можно разобрать. После купания в океане.
— Он кожаный, с плотной шнуровкой, — она всмотрелась в Алекса долгим взглядом, от которого у него обычно трещали крепостные стены верности даме сердца и слову, данному другу. — На корабле мы вместе выбрались бы или вместе погибли… Да, я помню, как вы вытащили меня из глубины и помогли забраться в лодку. Но на суше — другие препятствия. Пообещайте, если я буду мертва… Или просто ранена и не смогу двинуться…
— Не говорите так!
— Не нужно мелодраматических сцен. Мы — лазутчики в тылу врага. Боевые товарищи, а не кавалер и синьорина.
— Я не забыл, но…
— Никаких «но». Конверт должен быть доставлен даже ценой жизни. Моей или вашей — не столь важно. Но если уж жертвовать — то более слабым в паре. Мной.
Алекс нехотя кивнул.
Её верность слову впечатляет. Но не кроется ли за этим что-то другое? Почему девушка, подписавшая контракт наёмного телохранителя, более рьяно радеет за интересы нанимателя, нежели он — давший клятву империи? И в желании предотвратить войну любой ценой есть некая веская причина, о которой тея упрямо умалчивает, путь и утверждает, что не доверять глупо.
Глава четырнадцатая
В гавань Теофы «Молния» прибыла лишь во второй половине декабря. У сходней Иану и Алекса окружили матросы с винтовками и примкнутыми штыками. Безо всякой враждебности, но непреклонно, капитан корабля спровадил жертв кораблекрушения в морской штаб, где в «супружескую чету» вцепился флотский капитан-лейтенант, что примерно соответствует фалько-офицеру гвардейских частей Икарии.
Иана моментально поняла, что обрюзгший военный старается держать марку морского волка, на самом деле вынужденный отираться на берегу. Кабинет рассказал об этом красноречивее всяких слов: огромный штурвал на стене, вымпелы, сигнальные флажки, боцманская дудка, — эти предметы служат для объяснения вошедшему, что хозяин комнаты с морем на «ты». На самолюбии капитан-лейтенанта удалось неплохо сыграть, когда он засыпал вопросами относительно типа парусно-парового судна, подвернувшегося под форштевень «Ламбрийской звезды».
— Простите великодушно, благородный господин офицер! Мы с мужем от морских дел далеки, как и все в Икарии. Не разбираемся-то в кораблях, извините нас.
— Ну да, ну да, — тон чуть смягчился. — Ламбрийцы — единственные настоящие моряки и корабелы в нашем мире.
А моряк номер один — этот самый капитан-лейтенант, каждому ясно.
— Зачем же вас в море потянуло? — продолжил сухопутный мореман.
— Нужда, — тоскливо признался Алекс, и так правдоподобно, что ему поверил бы самый придирчивый слушатель. Действительно, не только честь и дела возвышенные сорвали его с северных гор, приведя теперь на западный материк, а вполне объяснимое желание выбраться из бедности. — Мы натурально голодали, когда меня за излишнюю щепетильность выгнали из городской стражи. Продали дом, а деньги…
Голодающий повернулся к капитану, который напялил на лицо выражение категорического отрицания. Разведчик моментально догадался.
— Капитан?
— Я не… — замялся командир рейдера.
— Золото утонуло вместе с «Ламбрийской звездой», благородные господа.
Иана чуть рот не открыла от удивления — не ожидала от Алекса находчивости.
Новый владелец золота тотчас закивал — само собой, утонуло. Так постарался, что будто бы сам видел, как жёлтые кружочки ныряют в пучину.
— Поня-атно, — протянул капитан-лейтенант. — У нас с вами, командир, похоже, есть о чём поговорить. А насчёт спасённых вами новых жителей королевства — благодарю за службу. К ним нет претензий, как и у них, я полагаю — тоже.
— Конечно! — покорно улыбнулся легионер. — Есть лишь просьба. Документы остались в каюте. Мы, честные люди, теперь как бродяги. Нельзя ли выправить какую-то бумагу, что очутились в замечательном Ламбрийском королевстве в роли жертв кораблекрушения?
— Пожалуй, это не трудно устроить, — веско обронил офицер, и «супружеская чета» обзавелась полновесными удостоверениями личности с большими королевскими львами на печатях.
Однако только документы, подаренный на память матросский нож да тайный конверт за пазухой у Ианы составили всё «семейное» имущество. На теле — нижняя одежда, матросские бушлаты без знаков различия. Сверху — плащи, в которых купались в океане. В чужой стране, под Новый Год, у стен военного порта, в мороз и под медленно падающим снегом… Романтика! Которой лазутчики с радостью поделились бы с врагом. К тому же за время допроса и заполнения бумаг стемнело.
— Одно утешает, высокородная синьора, — вздохнул Алекс. — Наше положение куда оптимистичнее, чем в шлюпке.
— У вас появляется чувство юмора, тей?
— Вы ещё многого обо мне не знаете. Как, вероятно, и я о вас, — он обернулся к огням пропускного пункта, за которыми скрылись недоступные более тепло и свет. И даже еда, жирная, полнящая, совсем не подходящая летучему дворянству, привыкшему считать каждую толику взлётной массы. Но давно уже обычная после стряпни на двух корабельных камбузах.
— Знаю главное — вы не унываете.
