На палубе начался обычный переполох, подстёгиваемый свистками боцманской дудки. Серые полотнища расправились на обеих мачтах, наполняясь ветром, усилившимся до свежего. «Виритул» выписал поворот фордевинд, основательно накренившись за счёт парусов, которых слишком много для такой погоды, и кинулся наутёк к северо-востоку.
Хлорис, наконец, поймал ногами палубу, через минуту взлетел на квартердек, допущенный туда как тей, пусть и не полный офицер.
— Это — не основные силы, — вслух рассудил капитан. — Один корабль ничего не значит. Может быть, разведчик впереди десанта. Или они идут в другое место, а корвет отвлекает наше внимание. Синьоры? Сможете потрепать его, если догонит?
— Ветер крепчает, — нахмурился Алекс. — Не уверен, что вообще сможем взлететь.
Усы капитана искривились в презрительной гримасе. Дворянские неженки! «Виритул» и шторм выдерживал.
Но не в вышине. Там ветер усиливается многократно.
Он и внизу разогнался до шквалистого, заставив экипаж убрать часть парусов. Хлорис, наиболее чувствительный к качке, перевесился за борт, щедро делясь завтраком с морскими обитателями, потом его неудержимо потянуло в гальюн, повешенный под бушпритом, в верхней четверти носового подзора, чтобы всё непотребное тут же уходило под форштевень. На его счастье, он обвязал вокруг пояса страховочный линь. А на его несчастье, корабль зарылся в очередной водяной вал по самый фальшборт. Когда нос вылетел над водой, бедного унтера вытащили за страховочный конец, нахлебавшегося, мокрого до нитки, вдобавок — со спущенными лосинами. Совсем недавно возведённый в дворянское достоинство, Хлорис готов был удавиться от стыда, не слушая увещеваний, что для новичков в море это в порядке вещей.
Непогода унялась столь же быстро, как и налетела, примерно к середине дня, для побережья Аделфии такие перемены не в диковину. А за кормой показались мачты ламбрийского корвета.
Капитан помянул всех морских чертей и их матерей в придачу. Потом покорился неизбежному и дал команду «право на борт», направляя кораблик к берегу по кратчайшей прямой строго на ост.
— Ветер утих, синьоры. Ваш выход.
Алекс смерил глазом расстояние до врага. Конечно, на любом имперском борту с теями в экипаже есть бомбы для атаки судов противника. Но никому ещё не удавалось утопить корвет вдвоём.
— Тяжёлые заряды кидать бессмысленно, господин капитан. Даже если мы положим в цель два или три, не повредим его в достаточной мере. Нужно гораздо больше.
— Почему два или три?
— Простите, но мы не профессиональные морские офицеры, призваны на флот с началом войны.
— По-онятно, — протянул капитан без малейшего уважения, и прим-офицер едва сдержался, чтобы не напомнить: судя по запаху в трюме, «Виритул» не далее как полгода назад возил бочки с треской вдоль побережья. Не время для взаимных упрёков.
— Мы возьмём осколочные бомбы и зажигалки. Подпалим паруса и рангоут, проредим экипаж. Глядишь — и отстанут.
— Ну-ну, — без особого оптимизма согласился кэп, нервно покусывая то кончик курительной трубки из чёрного дерева, то седоватый ус. — Боцман! Четверых в помощь синьорам.
С предельным напряжением Силы тей поднимает груз, равный весу своего тела. По крайней мере, так учил Горан, заставляя таскать «раненых». Нужно ещё оперативно набрать приличную высоту, для чего масса бомбового подвеса уменьшается на треть. Но на палубе парусного судна особо не разбежишься. Поэтому теи забираются на марсовую площадку фок-мачты, туда же матросы затягивают крылья и бомбовый запас. Пока моряк взбирается по вантам с гранатной связкой за спиной, на баке и у основания фока нет ни души. Если, не приведи Всевышний, взрывоопасная снасть упадёт, встреча с Богом состоится чересчур скоро.
На палубе оба благородных разделись до нижних рубах, сняли оружие. Скорость не важна, но каждый гран веса имеет значение. Так и полезли на марс. На уровне верхней краспицы ветер вцепился в них с новой силой. Сорочки заполоскали, словно знамёна. Хлорис, высохший и забывший конфуз с гальюном, выпрямился во весь рост, подставляя грудь воздушным струям.
— Алекс! Гляди, как здорово! Тот же полёт…
— Скоро корвет откроет огонь, тогда налетаешься. Особенно — если крюйт-камера рванёт.
Унтер замолк, а в глазах упрёк: нет у тебя в душе поэзии, коллега. Однако соизволил вернуться к реальности.
— Подбираемся скрытно?
— Конечно. Прыгаем вперёд и двигаем прямо минут десять, там кругами набираем высоту до облаков. Пикируем на ламбрийца с кормы. Я — первый, с зажигалками. Ты остудишь их пыл. Пару-тройку заходов осилим.
Пока нас не убьют. У воздушных офицеров не принято такое говорить вслух. Алекс глянул на сияющего Хлориса и понял, что тот не думает ни о чём плохом. Собрался жить вечно?
Они прыгнули вперёд, мимо туго надутых полотнищ кливеров. Выровнялись над водой на высоте якорных клюзов, чуть не задев волны оперёнными сапогами. Зато корпус «Виритула» надёжно укрыл от вражеских наблюдателей. Точно также, не поднимаясь выше трёх человеческих ростов, они понеслись на восток.
Ещё минут через сорок теи осторожно вынырнули из невысоких облаков, ошибившись совсем немного. Внизу проступил корвет, и как раз — с нужного ракурса, с кормы. Дав отмашку на атаку, Алекс провалился к цели.
Воздух уплотнился настолько, что кажется — его можно взять ладонями и слепить снежок. В ушах свист. Лицо рвёт встречным потоком, который набивается за щёки, выворачивая губы в подобие уродливой улыбки. Очки давят на лоб и скулы. Это продолжается всего несколько секунд, очень неприятных и опасных секунд. Зато внизу не успевают заметить атаку, по крайней мере — отреагировать.
Ноги резко к пятой точке. Плоскость крыла становится почти под прямым углом к направлению движения, каркас и ремни трещат от навалившейся перегрузки. Мачты стремительно несутся навстречу…
В точно рассчитанный миг, ни секундой раньше, ни секундой позже, ещё за кормой корвета, Алекс рванул за тросик сброса, который освободил шипастые шары, соединённые парами тонкой шёлковой нитью. И резко в сторону!
Гостинцы падают на мостик, путаются в такелаже, бьются о палубу… Вспыхивают! Корма и бизань-мачта радостно окутываются пламенем.
Каких-то лет пятьдесят назад достаточно было от души подпалить рангоут, и кораблю конец, пожар охватывал парусное вооружение, корпус… Даже если затушить огонь и сохранить его на плаву, ход потерян, корабль уже не боец и не жилец.
Времена изменились, теперь в конструкции железа чуть ли не больше чем дерева, а без мачт отлично двигается на паровой машине, разве что запас топлива ограничен. Чтобы утопить наверняка, нужно много раз попасть в палубу тяжёлыми бомбами с пороховой начинкой, которые пробьют настил и взорвутся на нижней палубе, а то и в трюме.
Разглядывая пожар, Алекс чуть не пропустил заход коллеги. Осколочные гранаты не связаны нитью, они рвутся от удара на палубу, и толпящимся на ней матросам приходится туго. Его обстреляли вразнобой, но на «Виритул» он спустился без единой дырки на теле и в крыле, счастливый до невозможности.
