– И что тебе, товарищ Новиков, нужно для этой работы? – спросил он наконец. – Разрешение? Так это не ко мне. ГУГБ у нас товарищ Меркулов возглавляет.
Новиков молча выслушал Берию, а затем, еще помолчав, сказал:
– Прошу вашего разрешения на актирование резидента британской разведки в Москве полковника Уинтерсэнда. Операция будет представлена как самоубийство. Это, в свою очередь, создаст условия для продвижения нашего объекта по службе, и ему срочно потребуются положительные результаты. Тут мы и подсунем ему нашего человека. Будем аккуратно кормить дезой
[55]
и прорабатывать варианты сотрудничества. Если он уедет от нас с повышением, будем иметь перспективного человека на связи.
Берия также помолчал, размышляя и что-то прикидывая, а затем вынес вердикт:
– Операцию я вам разрешаю, товарищ Новиков, но со стороны руководства наркомата будет одно небольшое дополнение, – тут он вдруг лукаво улыбнулся, – и кроме дополнения – приглашение. Василий, Тимур и мой Серго по тебе скучают, а ты, мама дзагхло,
[56]
все никак встретиться с ними не хочешь. А они уже Артему
[57]
все уши о тебе прожужжали: Кирилл такой, Кирилл сякой… Маслом мазанный, сахарной крошкой обсыпанный. В этот выходной
[58]
ждем тебя.
Ликвидация главного резидента британской дипломатической миссии была также обсуждена с Артузовым. Артур Христианович предлагал обставить все дело как несчастный случай на дороге: грузовик с песком врежется в авто резидента и сбросит его с набережной в воду Москва-реки. Новиков стоял за более тонкий вариант: незаметный укол или царапина отравленной иглой, инкубационный период на пару-тройку часов и ураганный отек легких.
– Кирилл Андреевич, – Артузов встал и прошелся по кабинету. – У вас куда больший опыт в таких делах, но поверьте моему мнению: этот британец – не Троцкий. Мы должны кинуть противнику хотя бы намек на то, что этого человека убрали свои. Тогда есть шанс на дезорганизацию всего русского направления.
– Артур Христианович, – Новиков присоединился к своему «бумажному» начальнику и тоже зашагал по кабинету. – А может быть, связать его с нами? Ну, то есть сделать так, что он как бы являлся нашим агентом? Бертран Вустер обнаруживает неопровержимые улики, свидетельствующие о работе Уинтерсэнда на НКВД, и тот, чтобы избежать позора, воспользовался ядом. Я внимательно изучил предоставленное мне досье на Уинтерсэнда. Там упоминается его служба в Британской Бирме в течение пятнадцати лет. Так что он вполне мог покончить с собой, отравившись экзотическим индийским ядом. Что-нибудь типа экстракта красного болиголова или змеиных ядов. Болотной гадюки,
[59]
к примеру.
– Туповатое полицейское следствие пришло к заключению, что доктор погиб от собственной неосторожности, забавляясь со своей любимицей – ядовитой змеей,
[60]
– рассмеялся Артузов.
Однако, отсмеявшись, он задумался, а потом сообщил:
– А знаете, Кирилл Андреевич, ваше предложение настолько нахальное, что может и сработать. Считайте, что мое согласие вы получили. Через десять дней жду от вас подробный план акции, с расписанием необходимых сил, средств и указанием основных и резервных точек исполнения. Теперь вот что, – Артузов взял со стола картонную папку и протянул ее Кириллу. – Вот протоколы допросов сержанта государственной безопасности Увакова и внештатных сотрудников НКВД Бессонова и Трахтенберг. Все трое работали в «Праге». И все трое работали еще и против нас.
Артур Христианович похрустел пальцами, помолчал.
– Если бы не ложимер, который в твоем Бюро сделали…
– Если бы не что? – Новиков опешил настолько, что перебил Артузова.
Тот махнул рукой:
– Ну, этот твой определитель лжи. Его уже по всей конторе «ложимером» окрестили. Так вот: если бы не твой прибор – не вычислили бы их. Это я могу сказать с уверенностью. Я хорошо следователей знаю, которые кабаком этим занимались. В один голос твердят, что без ложимера им бы на троицу эту святую не выйти – так и есть. Так что отдельная тебе благодарность еще и за аппараты. – Артур Христианович улыбнулся. – Папочка – твоя, так что вот, распишись за передачу.
Новиков изучал документы, переданные ему Артузовым, до глубокой ночи. Надя даже обиделась на такое пренебрежение. Именно сегодня она попыталась устроить Кириллу «ужин и вечер – как у Льва Толстого, понимаешь?». Заказала несколько блюд в «Славянском базаре», что при ее окладе было делом не самым простым, раздобыла где-то даже два больших бронзовых подсвечника в виде каких-то танцующих древних гречанок – Новиков содрогнулся, когда увидел этот пуд металла, и представил себе, сколько усилий потребовалось от сержанта госбезопасности, чтобы затащить эти чудовища к нему в кабинет! – и, наконец, выпросила у Веры замечательную пудру – настоящую, рисовую, из Франции.
И все ее старания пошли прахом! Кирилл похлебал знаменитой на весь мир старорусской сборной солянки, кажется, даже не различая вкуса, заел ее одним пирожком с рыбой и одним пирожным «Эклер», а дальше пил только чай, погрузившись в чтение, то и дело черкая в большой тетради какие-то свои заметки.
– Я пойду, товарищ майор? – спросила девушка, окончательно надувшись.
– Куда это? – вопросом на вопрос ответил Новиков. – А ну стоим, ждем указаний. – С этими словами он собрал документы в папку и положил ее в сейф, одновременно вынув из него небольшую продолговатую коробочку.
– Сержант государственной безопасности Никитина! – рыкнул он «командным» голосом.
– Я! – рефлексы службы контора вбивает намертво.
– За выдающиеся достижения в создании домашнего уюта и проявленные при этом мужество и героизм награждаю вас именными часами! – и он протянул ей обтянутый бархатом футляр.
Надя раскрыла… и ахнула от восторга. Там лежали маленькие золотые часы с браслетом. Перевернув их, девушка прочитала: «Любимой Наде от К.» Как ни старался гравер, но для имени «Кирилл» места уже не хватило.
