— Картошечка! То, что доктор прописал!
И запускает руку в пакетик. Вообще-то маленькая порция немногим больше пригоршни, но я не возражаю. Старт вроде неплохой.
— И часто ты картошкой завтракаешь? — спрашивает он.
— Бывает. — Хотя это наглая ложь. Застань меня мама за завтраком в «Макдоналдсе», она бы меня точно убила. — А ты, значит, молочным коктейлем? — По тени внутри соломинки я вижу, что это не кола. — И часто ты так завтракаешь?
— Бывает.
За столом повисает молчание. Я добиваю остатки картошки, Олли — свой коктейль. Он явно не желает смотреть на меня, пока не разберется в раскладе. По тому, как он булькает соломинкой в стакане, понятно, что Олли дико нервничает. Я стараюсь тоже особо на него не глазеть и полностью сосредотачиваюсь на картошке, как будто это единственная интересная вещь во всем зале. Как можно медленнее доедаю остатки.
В конце концов Карл не выдерживает:
— А ты чего не в школе?
Я пожимаю плечами:
— Да так, неохота. А ты чего не в школе?
Я намеренно говорю «в школе», а не «в отряде».
Прежде чем пожать плечами, он на секунду задумывается, а затем ухмыляется:
— Да так, неохота.
И когда он это произносит, я понимаю, что все в порядке. Я сыграл по его правилам, не слишком дергался, но и не выглядел жалким, и, похоже, фокус сработал. Облегчение такое, как будто в животе развязался узел.
В голову вдруг приходит новая мысль: а может, все это время Карлу как раз хотелось, чтобы я вернулся? Нет, в самом деле, мысль очень даже разумная. Если тебе хочется командовать, то командовать двумя в два раза лучше, чем одним. И если в твоей банде всего один Олли, это, в общем-то, совсем даже и не банда. Со мной Карлу гораздо выгоднее, чем без меня. По сути, ему и хотелось-то всего лишь одного — быть боссом.
Ну и пусть. Подумаешь, не буду командовать. Может, это не так уж и плохо. А по сравнению с одиночеством так вообще супер.
— А как ты нас нашел?
Он спрашивает без всякого подвоха. Кажется, он даже впечатлен.
— Да так, догадался, — отвечаю я. Похоже, Карл верит. Все лучше, чем сказать, что я следил.
— Чем собираешься заняться?
Он смотрит на меня из жуткой голубой бездны своих глаз. Я пожимаю плечами.
— Мы идем воровать, — объявляет он. — Хочешь с нами?
По тому, как дергается голова Олли, я понимаю, что для него это новость. Должно быть, планы изменились из-за меня. Вот только странно, почему Олли так удивлен. Даже дураку ясно, что Карл хочет заставить меня сделать нечто большее, чем просто сачкануть с уроков. Ему нужны более весомые доказательства того, что я снова с ними.
Либо так, либо это ловушка. Возможно, он просто решил меня подставить. Меня возьмут с поличным, и это станет его последней победой. Возможно, он не успокоится до тех пор, пока меня не вытурят из школы и не отправят в спецуху, точь-в-точь как его самого. Возможно, именно так он хочет раздавить меня окончательно.
— Я пожимаю плечами — и не то чтобы «да», но и не совсем «нет». Я еще в жизни ничего не крал и не могу сказать, что особо горю желанием стать вором.
— Чего хочешь украсть? — спрашивает Карл.
Кондитерская
Три пацана в кондитерской средь бела дня — мы бросаемся в глаза за сто миль. Буквально как мы вошли, индус за прилавком принимается орать:
— Один за раз! Один за раз!
На двери табличка «Не более двух школьников одновременно», но он явно невзлюбил нас с первого взгляда и понизил лимит.
— Там написано «двух»! — возмущается Карл.
— Только один!
— А чего ж там написано «двух»?
— Вы обратно ходите! Только один!
— Вы не можете менять правила как вам хочется. Это предвзятое отношение.
— Я могу делать как хочется. Это мой магазин. Обратно ходите! Все ходите.
— Все? Но еще минуту назад было «один за раз»!
— А теперь — ноль. Ты мне не нравиться.
— А чего я такого сделал?
— Пять секунд!
— У меня есть права. Права человека.
Продавец поднимает крышку прилавка и ныряет под нее, намереваясь вышвырнуть нас вон. В тот момент, когда его голова скрывается под прилавком, я хватаю упаковку «Поло» и сую в карман куртки. Ощущение чего-то грязного, низкого, подлого. Когда моя рука дергается к полке, я понимаю, что теряю нечто такое, чего уже никогда не верну, но еще я понимаю, что должен покончить с этим как можно скорее. Пока я не докажу, что способен украсть, мы будем таскаться из магазина в магазин, и чем больше мы будем светиться, тем больше шансов, что нас поймают. К тому же лучше все сделать, пока Карл не обращает на меня внимания: так он хотя бы меня не подставит.
— Вы же сказали — пять секунд! — не унимается Карл. — Я хочу кое-что купить.
— Поздно.
— Это не пять секунд!
Индус хватает Карла за локоть и тащит к двери. Карл выворачивается, но вроде как понарошку.
— Вы должны быть в школе, — бухтит индус, пытаясь выпихнуть Карла за дверь.
— Я просто хотел купить сигарет.
— Я не продавай сигареты детям.
— А если я пойду к легавым и скажу, что продаешь?
— А если я тебе сейчас башка об тротуар?
С этими словами индус с силой выталкивает Карла на улицу и поворачивается к нам с Олли. Мы стоим у самой двери, так что трогать нас ему незачем. Шаркая кроссовками, мы выходим сами. Когда я протискиваюсь мимо индуса, леденцы в кармане жгут радиацией, и на мгновение мне кажется, что сейчас до него дойдет и он цапнет меня за руку.
Но вот я уже снаружи. Целый и невредимый. Карл вжимается носом в дверное стекло и орет: «Один за раз! Один за раз!» — издеваясь над акцентом индуса, гнусавя и растягивая согласные точно резинку. Олли хохочет и присоединяется к шоу, и хотя это совсем не смешно, мне тоже приходится подключиться.
Я вздыхаю с облегчением, когда Карлу надоедает, и мы двигаем дальше. Как только мы сворачиваем за угол, я сообщаю, что сделал это.
— Сделал что? — спрашивает Карл.
— Украл, — говорю я. — Стащил кое-что.
— Когда?
— Да минуту назад. Когда он нырнул под прилавок, я кое-что спер.
— Надо же! — восклицает Карл, словно действительно потрясен. Во ловкач! Прям профи!
— Да раз плюнуть.
Я стараюсь не улыбаться и не выглядеть слишком довольным.
— Давай, показывай, — говорит он. — Чего ты там спер.
— Достаю из кармана цилиндрик мятных леденцов.
