— Их и в зоопарке скоро не увидишь, — почему-то перешел я на шепот.
— Меня в детстве всегда пугали волком, а сейчас я перестала есть свинину, — вздрогнула Хорошая, — а вместо кукол теперь все дети играют только с игрушкой волка. Это хорошо, наверно… — чуть запнулась Нина Посейдоновна, — что они жалеют сказочного злодея, но ведь не такими формами их надо воспитывать. Дети отказываются верить, что Красную Шапочку съел Серый Волк, они не верят сказкам! Слава Павлов из подготовительной группы мне так и сказал: «Почему вы нас обманываете, это Красная Шапочка и бабушка злые и плохие, это они с охотниками убили и съели бедненького Серого Волка». А что нам приходится выслушивать от родителей? Как вы думаете?
— Даже представить не могу, — покачал я головой.
— Вот и мы тоже не знаем, как дальше жить. Нам не верят ни дети, ни родители. Родители так и говорят: «Вы лишили наших детей детства! Верните его!» А жалуются не куда-нибудь…
«Ну и Гайский, — думал я про Мухославскую филармонию, — вот это сюр… А что же будет со мной?»
* * *
…В шесть часов вечера я приплелся в гостиницу. Левшин спал, не раздеваясь, положив под голову рабочую папку.
— Слышь, — толкнул я его.
— Ну, — буркнул он, открывая глаза. — Еще целый час до собрания. Как дела?
— Ничего не выходит, — вздохнул я и рассказал, что со мной произошло.
— Подумаешь, съел пятьсот билетов! — рассмеялся Левшин. — Жить захочешь, съешь и больше, а вот с детскими садиками ты зря так, надо было уговаривать до конца.
— Она и слушать не хотела!
— Ты даже и не пробовал. То, что их надули какие-то кукольники, на это даже внимания обращать не надо.
— Левшин! — взорвался я. — Ты что, не понимаешь? Дети травмированы представлением, заведующая даже слушать не хотела!
— Ты сегодня получишь по банану, тогда узнаешь, кто из вас будет больше травмирован.
В дверь культурно постучали. Зашел Горе в белой ситцевой рубашке, с закатанными рукавами и в черных облегающих брюках.
— Можно? — вежливо прогундосил он. Левшин, увидев его, опять улегся спать. — Как дела, администраторы? — спросил Петя, усаживаясь в кресло. — Скоро будем работать? Заделка идет?
— Тебе-то что за дело? — буркнул, не открывая глаз, Левшин.
Петя хотел было заорать на Витюшку, но вспомнив, как культурно он недавно вошел, миролюбиво произнес:
— Левшин, хватит тебе великого администратора из себя корчить, сам знаешь… при полном зале и играть приятней.
Витюшка, не услышав ожидаемого вопля, даже приподнялся.
— Петь, займи до суточных, — ехидно улыбнулся он.
— Что, думаешь, не займу?! — уже не сдержался Горе, повышая голос. — Как ты, что ли?! — и тут он без всякого перехода хвастливо бросил мне: — С такой женщиной познакомился! Ноги… из плеч растут!
— Или уродина, или с тебя ростом, — подал голос Левшин.
— Да что ты в женщинах понимаешь?! — вскочил Горе. — Это у тебя одни шлюхи на уме!
— Зато у тебя никаких, — зевнул Витюшка.
— Да таких тварей, как у тебя… им только свистни, с ними даже поговорить не о чем!
— Ты что, их в постель для дипломатических переговоров тащишь?
— Уж не как ты, животное! — брезгливо поморщился Петя.
— Да, я животное! — воскликнул гордо Левшин. — Это мое личное дело, я сплю, с кем хочу и как хочу, крошки со мной ложатся не из-за моей светлой и благородной души, она им до фени! Им просто со мной весело, а мне с ними — вот и все! Они мечтают хоть на миг поверить, что любимы, и я за всю жизнь свою еще никого не обманул! Да я их всех люблю, но только на миг! Это ты найдешь пугало и бродишь с ним все гастроли, а чего с ней бродить? Я твою любую крошку за пять минут в постель уложу.
— Ты уложишь? — замахал руками Горе. — Да ты только и умеешь трепаться, ты ведь даже…
— Все, умолкаю! — прервал его Левшин, повернувшись к нему спиной. — А то ты сейчас драться начнешь. Пусть будет по-твоему, мои крошки по сравнению с твоими — чучела.
Горе с презрением посмотрел на Витюшку и подошел ко мне.
— Нет, ты видел козла? О себе такого мнения, а сам двух слов толковых связать не может.
— Зато ты их хорошо связываешь, — буркнул Витюшка и тут же пожалел. Намек на Петин дефект был очевиден.
— Скажи спасибо, что у меня сегодня хорошее настроение! — процедил Горе, сжав огромные кулаки, и грохнул входной дверью.
— Как я его ненавижу! — гаркнул Левшин.
Дверь тут же открылась, и вновь показался Петя. Он подошел к Витюшке и бросил ему на кровать рубль.
— Как ты, что ли? — высокомерно произнес он и вышел с высоко поднятой головой.
— Ох, и чудовище, — закрыл глаза Левшин, пряча рубль в карман. — Как он меня достал! А когда с ним приходилось жить в одном номере — это был кошмар… Приведет какую-нибудь дуру и сидит с ней, о высоких материях буробит, а она ничего не понимает и на меня все время косяка давит. Я ему говорю: «Петя, за что ты мучаешь крошек, неужели она пришла в номер выслушивать твой бред?» Несколько раз оставлял его одного… Прихожу — опять сидят. Однажды отзываю его в сторону, — у Витюшки при этом воспоминании встопорщились усы. — Петь, говорю, ты оставь меня одного на полчасика с ней…
— Ну и что, Петя? — улыбнулся я.
— Оставил, — весело рассмеялся Витюшка. — Ведь он один только понимает в женщинах, он был уверен в ней, как в самом себе, Я даже выпросил у него час. Он сказал своей крошке, что у него переговоры.
— А ты что же?
— А что я? Подхожу и говорю ей: «Тебе с ним интересно?» Она пожимает плечами. Тогда я ее еще раз спрашиваю: «А я тебе нравлюсь?»
Левшин даже зажмурился от волнения.
— Ну?
— Что ну? — вскричал Витюшка. — Это же Петя! Он стоял под дверью и все слушал. Я даже не успел трусы надеть… Горе выбил дверь кулаком и вышвырнул меня в коридор.
— А с ней что? — рассмеялся я, представив летящего без трусов, веревочек и ниточек Левшина.
— А что с ней? Стал гундосить ей про то, какой я козел и что она его не хочет понять, и как ему стыдно было, когда он ей так верил, а она ему изменила. Потом еще несколько раз с ней приходил! Я даже себя презираю меньше, чем его! — вскочил Левшин. — Петя хочет и рыбку съесть, и на крошке жениться, которая понимала б его огромную душу, кормила и поила, а Горе чтоб ни-и черта не делал… философствовал бы о смысле жизни и решал кроссворды. — Витюшка ненадолго замолчал, потом изрек: — Ты знаешь, что самое интересное?
— Что?
— Что он, скорее всего, найдет такую… Она будет с него ростом, и у нее не будет выбора. Жалко мне будет эту крошку, — вздохнул Витюшка. — Как представлю: он каждый день гундосит одно и то же -она же потенциальный дурдомовец будет.
