— Стив, да ведь это просто семантика, — сказала Мишель. — Ты говоришь о том, что существует до самого существования.
Я взглянул на нее и подумал, до чего же она глупая.
— Вот теперь вы заговорили, совсем как Брюс и Деми, — сказал я. — Вы видели их статью в «Актере/Ученом»? Мне хотелось бы обрушиться с нападками на их семантический подход.
Мишель чуть подалась вперед.
— Так в чем же дело, Стив?
И я понял: тут она меня поймала.
Я вспомнил, как Сталлоне подавал свой первый вариант «Рэмбо». Пока сценарий многократно переписывали, он тихонько продолжал эксперименты по неупорядоченному распространению звука взрыва. Слай высказал гипотезу, что звук взрыва распространяется быстрее в воздухе, уже разорванном другим взрывом, а поэтому мы наблюдаем странный эффект: при двух одновременных взрывах звук того, который дальше, доносится до нас первым. Руководитель киностудии рассказывал мне, что студия в то время отнюдь не была уверена в сценарии, однако научная работа их так заворожила, что они позволили Сталлоне писать дальше. Слай просил, чтобы это не указывали в титрах, но много часов лично просидел в монтажной, стараясь обеспечить, чтобы с экрана взрывы звучали, как в жизни.
На следующий день в полдень у меня состоялось регулярное свидание с психоаналитиком, и, к счастью, нам удалось занять угловой столик в «Спаго». Я без стеснения говорил о своих страхах: а вдруг я выиграю Нобеля? — и кроме того, признавался в собственной озабоченности насчет бронирования авиабилетов и возможности получения приличного номера в Стокгольме во время раздачи призов. Аналитик напомнил мне, что в написании научной статьи имеется и какое–то личное воздаяние — удовлетворение от свершенного не почему–либо, а только ради того, чтобы сделать это хорошо. Другой мой психоаналитик с ним не согласился. Надо будет позвонить третьему — «разрубателю конфликтов».
Тем вечером мы с Шэрон Стоун занимались сексом в моем лимузине, когда я вдруг прервался и задал ей вопрос:
— Может ли что–нибудь пребывать в состоянии становления, но покуда еще не существовать?
Шэрон скрестила ноги так, как только она умеет, и сказала нечто настолько глубокое, что внутри у меня все зазвенело:
— На суахили — может. Итак, на чем мы остановились?
В ее словах прозвучал мой ответ Брюсу и Деми: Только в английском языке и других его деривативах германской группы вещь должна существовать до ее существования. Рекламный агент Шэрон подался вперед:
— Продолжай, Шэрон, мне очень любопытно, что ты имеешь в виду.
Шэрон продолжила объяснения:
— В конечном итоге, ты говоришь не о виноградине, становящейся изюминкой; ты говоришь о промежуточном состоянии между чистым ничто и чистым чем–то.
Я опустил взгляд. Продолговатая опухоль не спадала. Шэрон прибавила:
— Кто сделал твои солнечные очки?
— Армани. Я увидел их у него в магазине в Бостоне, но там их выставили на распродажу, поэтому я подождал и приобрел их у «Барни» за полную стоимость.
Мы наконец прибыли в «Плющ», где должны были ужинать с Траволтой, Голди и Куртом, Томом и Николь, а также Слаем. Столик нам еще не подготовили, поэтому мы согнали с мест каких–то туристов и отобрали их еду.
Весь вечер мы проговорили. Слай поразил всех нас, выдав девять анаграмм слова «Рэмбо», Траволта развлекал весь стол, превращая бутылку негазированной «Эвиан» в газированную «Перрье» простой добавкой селитры и резиновой стружки. Курт и Голди обсуждали их каталог «всех, к чертовой бабушке, кузнечиков Колорадо». Том упомянул, что вакуумной пушкой может вылечить обычную простуду за четыре секунды, одно плохо — слабые барабанные перепонки после лечения обычно свисают наружу. Наши рекламные агенты стояли у нас за спинами, пока мы ели, и один из них мудро заметил, насколько это освежает душу — делать что–то для себя, заниматься тем, что невозможно продать в Азии. И все мы признали, что это истинно. Разумеется, стоило к нам приблизиться какому–нибудь официанту или поклоннику, мы быстро переключались на обсуждение кожаных штанов «Прада» — в тот вечер мы все равно решили не выдавать своих маленьких секретов.
На несколько мгновений я отвлекся и задумался о своей статье. Как бы ни хотелось мне прославиться и в научных исследованиях, и публиковать свои труды под собственным именем, я знал, что если поступлю так, это может стоить мне Нобеля. Комитету, вероятно, не очень захочется давать премию какому–то типу, который наряжался в женское платье, чтобы над ним потешалась мартышка. Я подумал, не напечатать ли мне работу под псевдонимом, скажем — Штифт Мортон или Стиив Маартин, — лишь бы только обвести Нобелевский комитет вокруг пальца. Из грез меня вырвала Николь, спросившая у всех:
— А зачем мы этим занимаемся, всей этой наукой?
Ответить ей не смог никто, пока я не встал и не произнес:
— А в Нобелевской премии разве деньги не полагаются?
КУВАЛДА: КАК ОНА ДЕЙСТВУЕТ
Многих взрослых людей сегодняшнего дня, в иных ситуациях способных справиться с хитроумными современными приборами, объединяет одно общее заболевание современности: кувалдобоязнь. «Мне кажется, я ее сейчас сломаю», «У меня и по старинке получается», «Именно здесь технология меня обгоняет» — вот наиболее широкораспространенные мантры кувалдофоба. Однако, бо́льшая часть изначального страха происходит из неспособности понять, как именно действует кувалда. Присоединив «тяжеловесный слиток» (один из многих терминов, описывающих ком свинца, насаженный на терминал кувалды) к усеченной суперциссиде, вы создаете диспропорциональную точку опоры. Иными словами, если вы — телевизор, показывающий книгоиздателя, рекламирующего новое пособие по диетическому питанию, и находитесь в одной комнате с рассерженным поэтом, которого не печатают, а у него в руках кувалда, — берегитесь.
Новообращенный кувалдоносец (от нем. Kuwaldohammerammalamadingdong) должен быть ознакомлен с несколькими основными понятиями:
Бздынь: Звук, производимый «хреновиной» (уличный термин, обозначающий «тяжеловесный слиток») при соприкосновении с «дрянью» (см. далее).
Дрянь: Предметы, подлежащие процедуре расколошмачивания (см. далее).
Колошматить: Приводить во взаимодействие хреновину и дрянь.
Чертова мать: Результат расколошмачивания.
Многих людей поражает, когда они узнают, что у кувалды имеется всего одна движущаяся часть — она сама. Однако «Покупать мне сейчас или подождать выпуска новой модели?» — рефрен, который так часто можно услышать от новичка–паникера, забывающего, что количество модернизаций кувалды за последние три тысячи лет можно пересчитать по одному–единственному пальцу. В настоящее время на рынок выброшено всего два типа кувалды: трехфутовая палка со свинцовым грузом на конце, называемая «нормальным типом», и новая модель, проходящая сейчас бета–тестирование и представляющая собой трехфутовую палку со свинцовым грузом посередине, называемая «недоразвитым типом». Но не позволяйте рыночной неразберихе смутить вас и даже не позволить вам замочить ног. Чем дольше вы будете ждать, тем меньше вещей вам удастся уничтожить.
