— За что ты убил Сашу? — металлическим голосом спросила я. — Он же не сделал тебе ничего плохого.
— Жаль, тебя не убил, — ответил он.
Глаза у клетчатого горели злым огнем. Передо мной лежал раненый зверь. Именно зверь, для которого в жизни нет ничего святого. Для которого убийство человека лишь способ продемонстрировать свою власть.
Колебалась я недолго. Может, от силы секунд семь. Затем плавно нажала на курок. Его простреленная голова запрокинулась назад, и он замер на асфальте, навсегда распрощавшись со своей душой. Если она у него была, конечно.
Может, кто-то и осудит меня за этот поступок, может, и сама буду позже сожалеть о содеянном, но в тот момент я была уверена, что поступаю правильно. Я не думала о гуманности и о любви человека к человеку. Тогда перед моим взором стояло улыбающееся открытое лицо Саши. Лицо, полное жизни и надежд на светлое будущее. Он наверняка любил кого-то, о чем-то мечтал, но всему этому пуля изверга в одну секунду поставила точку.
Мне было искренне жаль несостоявшегося кулинара. Его отец хотел, чтобы в жизни сына было поменьше риска, и потому договорился со Спициным, чтобы взять парня в резерв. А вон оно как обернулось. Видно, правильно все говорят: никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
От философского течения мыслей меня оторвало негромкое треньканье мобильного телефона. Я даже не сразу сообразила, откуда доносится звук.
Присела на корточки и ощупала карманы убитого мною мордоворота. Надрывался как раз его мобильник, притаившийся в кармане пиджака. Я достала его и включила.
— Силыч! — донеслось из трубки. — Ты что там, уснул?
— Да, — ответила я. — Причем навсегда.
— Кто это говорит? — спросил невидимый собеседник, выдержав паузу.
— А с кем я говорю? Не с тобой ли, Шрам?
Снова тишина.
— Где Силыч? — тупо спросил сбитый с толку абонент.
— Я его убила, Шрам.
— А, — протянул тот. — Кажется, я догадываюсь, с кем имею честь. Здравствуйте, госпожа телохранитель. Рад познакомиться с вами.
— Напрасно, Шрам.
— Что напрасно?
— Радуешься.
— Это почему же?
— Силыч, или как его там, — ответила я, — уже на небесах. Не боишься стать следующим?
— Что я слышу? — нервно засмеялся Шрам. — Мне угрожают?
— Вот именно. Я не дам в обиду свою клиентку.
— Это похвально, — резюмировал он, затем, помолчав секунду, жестко добавил: — Заказывай себе гроб, подруга.
И после этого короткие гудки…
Я аккуратно вернула телефон обратно в карман покойного Силыча. План действий уже созрел в моей голове. Я знала, как выиграю объявленную Шрамом войну. Причем не влезая больше ни в какие перестрелки. Я вернулась к «Опелю». Оксана находилась в глубоком шоке. Оно и понятно. Девчонке тоже пришлось нелегко в последние дни. До поры до времени не тревожа ее, я взяла Сашин телефон и отошла от машины на небольшое расстояние. Набрала домашний номер Мелихова.
— Слушаю! — откликнулся тот.
— Андрей Вениаминович, это Женя.
— Женечка, где вы пропадаете? — сразу забубнил он. — Я только и занимаюсь тем, что пытаюсь до вас дозвониться. Где вы?
— Это сейчас неважно, Андрей Вениаминович. Лучше скажите, вы помните, о чем я вам говорила в прошлый раз?
— О чем?
— О том, что ваш «Опель» засвечен.
— Да. Но я уже ответил вам, что…
— Выслушайте меня, — перебила я. — Оформить машину на Сашу задним числом сможете?
— На какого еще Сашу? — не понял он.
— На водителя «Опеля».
— Смогу, — заверил он.
— Прекрасно, так и сделайте. А потом и его увольте. Тоже задним числом.
— Для чего все это? — Мелихов был любопытен.
— Потом объясню. Так все это возможно?
— Уверен, что да. А что еще случилось? К чему такая суета с этим «Опелем»?
На этот раз я просто проигнорировала его вопрос.
— И вот еще что, Андрей Вениаминович. Не скажете ли мне, что теперь станет с собственностью Челнокова и Сабаева?
— Ну, — замялся Мелихов, — что касается сабаевских ресторанов и игорных заведений, пока ничего определенного сказать не могу. Насколько мне известно, родственников у него нет. Так что, вполне возможно, что все отойдет государству.
— А челноковская империя?
— Здесь все гораздо проще. Всем будет владеть его жена.
— А службой безопасности?
— Не понял.
— Его служба безопасности будет теперь ее службой?
— Ну да, наверное. Но к чему все эти вопросы?
— Ни к чему, — ответила я. — Просто так, для общего развития. Всего хорошего, Андрей Вениаминович. Еще созвонимся.
Я отключила телефон прежде, чем он успел что-либо спросить. Лично я для себя выяснила все, что хотела. Пора было приниматься за инсценировки.
В задуманном мною плане меня мучила совесть только перед памятью Саши. Как ни крути, Сашок, а придется ради пользы общего дела немножко подмарать твою репутацию. Надеюсь, ты простишь меня за это. Просто нет сейчас иного выхода, Сашенька.
Мысленно извиняясь перед своим недавним соратником, я не без титанических усилий переволокла тело мордоворота в клетчатом пиджаке к «Опелю» и усадила его на сиденье рядом с Сашей. Затем тронула за плечо Оксану.
— Вставай, милочка. Пора уходить.
Она вышла из салона бледная, как привидение, и, опершись о мою руку, молча проследовала за мной.
Четыре квартала мы прошли пешком. Завернули в первый же дворик и сели на скамеечку. Признаться, я тоже здорово измоталась. Ноги гудели, голова раскалывалась, а нервы натянулись, как канаты.
— Оксана, очнись! — слегка похлопала клиентку по щекам.
Она заморгала глазами и с трудом вышла из состояния прострации.
— Где мы? — был ее первый вопрос.
— На свежем воздухе, — ответила я и тут же посоветовала: — Дыши глубже.
Она послушно вдохнула в себя струю воздуха.
— Нас не убили?
— Не успели.
— Это хорошо.
— Я с тобой согласна. Как ты себя чувствуешь?
— Сносно, — ответила она.
Затем посмотрела прямо в глаза и проникновенно спросила:
— Когда же все это закончится, Женя?
— Максимум послезавтра.
— Точно?
— Сто процентов, — уверила я.
Вопрос лишь в том, как для кого все это закончится. Но дискутировать на эту тему с Мелиховой я не стала. Ей и без того сейчас несладко.
