Настя свирепо захлопнула дверь своей машины и, ударив ладошкой по рулю, воскликнула:
— Ненавижу эту бабу! Глупая! Серая! Прилипла к отцу, как банный лист! И что ему в ней понравилось? Неужели не мог себе найти кого-то получше! Вокруг полно достойных женщин. И собой хороших! И умных! И его бы боготворили! Так нет! Связался с охотницей за кошельками! Главное, в тираж уже вышла! Посмотреть не на что! А туда же лезет!
У Иры Марина тоже не вызывала симпатии, однако она с ней была практически незнакома и справедливости ради сказала:
— Может, она его любит…
Настю подбросило на сиденье.
— Любит? Да что вы, сами не видите? Кого такая может любить? Не-ет, у нее совершенно другой интерес. А отец, как назло, последнее время в Москву зачастил, и эта Маринка вокруг него крутится. Каждый раз надеюсь, что она за время его отсутствия другого себе найдет, так ведь нет. Желающих не находится. Больше всего боюсь, как бы он ее с собой не взял.
— Ну, он говорит, она человек полезный. Наверное, действительно ему помогает.
— Себе она помогает, — процедила сквозь зубы Настя. — Да ну ее. Надеюсь, само рассосется. Не такой же мой папа дурак.
Разговор с Настей отнюдь не улучшил Ириною расположения духа. Теперь она окончательно убедилась, что на концерт была приглашена лишь из вежливости. Плоха там Марина или хороша, но место возле Марлинского сейчас занято, и занимать очередь среди претенденток Ира не собирается. Тем не менее волнами накатывала обида. Ира пыталась прогнать ее от себя. Ведь ни на что, собственно, и не рассчитывала. Однако горечь не отпускала. Будто что-то блестящее, сияющее огнями, праздничное пронеслось мимо и, ослепив, скрылось, оставив ее стоять в сумерках. И чем настойчивее Ирина пыталась себя убедить, что совершенно спокойна, тем явственнее разрасталось в душе разочарование — тяжелое, как булыжник, и ледяное.
Нет, хватит думать об этом. Она просто забудет Марлинского и станет жить, как прежде. Тоже, в конце концов, не так плохо.
До сих пор собственная жизнь ее вполне устраивала. Подумаешь, не получилось семьи! Она давно уже с этим смирилась и даже находила определенные преимущества. Дома сама себе хозяйка. Нет необходимости терпеть чужие привычки, ломать себя в угоду желаниям другого человека, поступаться ради него собственным временем и собственными интересами. Это не столь уж легко и просто, даже когда человек любимый. А если не очень любимый или вообще нелюбимый! Сколько ее знакомых живут с мужьями или по инерции, или потому, что боятся детей без отца оставить, или имущество делить неохота. Иру подобная совместная жизнь совершенно не привлекала. Уж выходить замуж, так по большой любви, которой в ее жизни так и не случилось. А если так, то зачем? Она хоть одна, зато в согласии с собой.
В жизни Ирины были и романы, и даже один недолгий гражданский брак. Пару лет они прожили вместе, затем решили разъехаться, но еще какое-то время ходили друг к другу в гости. Со временем отношения становились все менее близкими, и в результате совсем сошли на «нет». До загса они так и не добрались, да никто по этому поводу и не страдал. Было, прошло и умерло.
В своей жизни Ира, конечно, не раз влюблялась, однако такого чувства, когда хочется раствориться в любимом, намертво вцепиться в человека, чтобы никогда больше от себя не отпускать, у нее не было. И ее так тоже никто никогда не любил. Ни для одного мужчины она не становилась надолго единственной.
Всю юность и молодость Ирина, разумеется, мечтала об этом. Вот встретится он — единственный и неповторимый, ее половинка… Но юность прошла, и молодость кончилась, а с ней и вера начала увядать. И однажды Ирина решила, что, видимо, ей не дано. И ушло непременное ожидание счастья, оставив после себя холодный ветерок в душе. Зато жить стало спокойнее. Все окончательно разложилось по знакомым и привычным полочкам: работа, подруги, родственники… Да и за сорок уже. Поздно ждать принца на белом коне.
Сняв сапоги и повесив плащ, Ирина достала из сумочки телефон. Шесть непринятых звонков, и все, разумеется, от Дарьи. Позже, после того, как концерт кончился, звонила каждые двадцать минут. А Ира как отключила перед концертом звуковой сигнал, так больше о телефоне и не вспоминала.
Экран засветился. Опять Дарья!
— Да дома я уже, дома, — проговорила в трубку Ирина.
— Почему не подходишь? Я вся извелась! Куда исчезла! — выпалила подруга.
— Только что из ресторана вернулась.
— Марлинский пригласил? — захлебнулась от восторга Дарья. — Значит, все-таки клюнул!
— Оставь иллюзии, — сердито оборвала ее Ира. — Там, кроме меня, собралось еще полно народу.
— Да-а? Но пригласил-то тебя хоть сам?
— Он и Настя.
— А потом проводил? — Дарья словно нарочно резала по живому.
— Нет. С Настей доехали.
— А он?
— Уехал с любовницей в гостиницу!
— У него любовница? Официальная?
— Не знаю, насколько официальная, и даже на сто процентов не уверена, любовница ли, но про них сплетничали, а я случайно подслушала. Факт тот, что она старается постоянно быть рядом с ним и явно претендует на роль любовницы, а вероятно, даже на большее.
— Ух ты!
— А ты полагала, такой мужчина без женского внимания окажется?
— Да я вообще ничего не полагала. Ждала, что ты расскажешь. Интересно-то как! На ужине какие-нибудь знаменитости с вами были?
— Скорее, люди, широко известные в узких кругах. Ни мне ни тебе их фамилии ничего не скажут.
— А я-то за тебя радовалась. Думала, в кои-то веки в высшем свете повертишься.
— Нет, вечеринка была вполне домашней. Для своих.
— Тоже неплохо. Ты пойми: выходит, он тебя включил в свой узкий круг. С такого трамплина, подруга, можно и прыгнуть.
— На самом деле ничего никакого значения не имеет. Он послезавтра улетает в Европу.
— Дура ты, Ирка. Улетит — прилетит. Не навечно ведь.
— К тому времени, когда прилетит, о моем существовании вообще забудет. Да и на этот раз пригласил меня в основном из-за Насти. Так что успокойся, Даша, остынь. Продолжения не намечается. Сходила на хороший концерт, и ладно.
— Ой, что-то ты не в настроении. Подозреваю, зацепил он тебя.
— Еще одно слово, и мы поссоримся.
— Молчу, молчу, — торопливо проговорила Дарья. — Закрыли тему. Будем считать, что я ошиблась. Живем дальше и радуемся баз Марлинского.
Минуло два дня. Ирина, встретив Настю, узнала, что Марлинский улетел. Не позвонил, не попрощался. Выходит, ему действительно нет до нее дела. До такой степени нет, что даже вежливости не требуется. Пригласил на концерт, ответил на гостеприимство, и кончено. Она понимала: нет у нее никакого права на него обижаться. Не за что. Они с Марлинский друг другу никто. Совсем чужие люди. И ни единым словом он ее не обидел. Не давал никаких обещаний. Появился и должен был исчезнуть, однако почему-то никак не исчезал.
