— А мне казалось, наоборот: если в одном гений, то в остальном — полный нуль.
— Мало ли что тебе казалось. Главное — результат. Куда пригласил-то?
— На концерт. И еще куда-то, но это он сообщит позже.
— Ой, как же я за тебя рада! Слу-ушай, а если у него еще чуть-чуть свободного времени останется, приходите к нам в гости…
— Дашка, не загоняй! У него, наверное, времени в обрез. Если хочешь, могу попросить на твою долю билет на концерт, — сжалилась Ирина. — Полагаю, это реально.
— Правда? Сможешь? Умираю, как хочу! Артур все равно музыку не любит. А я на Марлинского с удовольствием с тобой пойду. Ты меня хоть познакомишь?
— Познакомлю. Обязательно.
— Потрясающе! Слушай, а если вы еще с ним поженитесь, мы же домами станем дружить!
— По-моему, ты слишком торопишься.
— Не мешай мне мечтать!
— Вообще-то, в данном случае мне мечтать полагается.
— А я, значит, уже ни на что не имею права?
— Да имеешь, имеешь. Только не спеши с выводами. Я сама еще ничего не знаю. И ничего не понимаю. Дай мне хотя бы вдвоем с ним остаться.
Подруга зевнула.
— Ладно. Пойду на боковую. А то день сегодня получился тяжелый. На сплошных нервах.
Не успела Ира положить трубку, раздался новый звонок. Сердце опять екнуло. Давид. Но в трубке звучал незнакомый голос.
— Ира, извините, пожалуйста, что так поздно. Честно вам в течение дня звонил, но у вас то никто не подходит, то занято. Вот и отважился под ночь вас побеспокоить. Понимаете, такое событие…
— Простите, а с кем я говорю? — терялась в догадках она.
— Ой, я не назвался! Колесников.
Ира совсем растерялась, ибо твердо помнила, что среди знакомых у нее нет ни одного Колесникова.
— К сожалению, не припоминаю.
— Уже забыли? — расстроился собеседник. — Мы ведь с вами на Новый год познакомились.
— Вероятно, я вас не по фамилии знаю, — сказала Ирина, пытаясь сообразить, кто из оставшихся трех мужчин на Новом году мог носить фамилию Колесников.
— Василий Мефодьевич я, — обиженно пояснил мужчина.
— А-а! Вдо… Ва… Василий, здравствуйте. Очень приятно! — постаралась бурными восклицаниями закамуфлировать неловкость Ирина. Ужас! Едва человека вдовцом не назвала! — Просто замечательно, что вы мне позвонили! — продолжала от охватившего ее смущения тараторить она. — Я вас тут вспоминала! — Ох, опять глупость ляпнула! — И вашу сестру… — Снова двусмысленность, учитывая как эта сестра обхаживала чужого мужа.
Василий, видимо, потрясенный неожиданно теплым приемом, совсем замолк.
— Вы меня слышите? — Ире пришлось выводить его из ступора.
— Да, да, конечно! — обида в его голосе уступила место бурной радости. — Я вот как раз что звоню: у меня завтра событие назрело совершенно неожиданно.
«Никак, юбилей, и он пригласить меня вознамерился?» — не на шутку встревожилась Ирина. Только этого ей не хватало! Теперь мучайся, подарок незнакомому человеку придумывай…
— У меня близкий друг — художник… — Еще лучше — юбилей у художника!
— У него выставка открывается. Вернисаж. Он меня пригласил, а я вас. Он — известный художник. Там вся Москва будет. Пойдемте?
«Да что ж их всех троих разом разобрало? — подавленно внимала ему Ирина. — Неужели Даша права? Чуют и вступили в соревнование?» По совести надо бы отказать. Зачем еще одного обнадеживать понапрасну! С другой стороны, он приглашает ее на выставку. Светское мероприятие, не более того. Даже менее интимное, чем поход в театр. Марлинский небось тоже в ожидании их встречи не дома сидит, а вращается в обществе. Вот и она повращается. Даже хорошо.
Будет ему потом что рассказать. Посмотреть картины — не шары в боулинге гонять. Не так часто она в последние годы на выставки выбиралась. Может, чуть чаще, чем в театр. А уж на вернисажах Ирина вообще никогда не была.
— Спасибо, Василий. С удовольствием.
— За вами куда заехать? Начало в пять.
— Тогда домой. — И она продиктовала адрес. Утром Иру подняли с кровати настойчивые звонки в дверь. Пока она бежала открывать, сердце бешено колотилось, неужели что-то с родителями? Уже у самой двери она спохватилась: тогда бы скорее по телефону стали звонить. Осторожно выглянув в щелку, она заметила за матовым стеклом общей двери маячащий силуэт.
— Кто? — крикнула.
— Доставка! — рявкнули в ответ.
— Вы ошиблись. Я ничего не заказывала.
— Мне без разницы. У меня ваш адрес. Велели доставить.
— Сейчас халат надену и выйду.
За халатом, впрочем, Ирина не пошла. Натянула поверх ночнушки пальто. На лестничной площадке стоял, зевая, молодой человек в униформе. Едва Ирина открыла, он сунул ей под нос квитанцию.
— Ваш адрес?
— Мой, — подтвердила она.
— Имя ваше?
— Мое.
— Тогда обязаны расписаться.
— Ноя…
— Не распишитесь, меня уволят, — с напором проговорил посыльный.
Ира расписалась, после чего ей был вручен огромный букет синих ирисов.
— От кого? — ахнула она.
— Вам лучше знать, — кинул на нее многозначительный взгляд молодой человек. — Я всего лишь посыльный, — добавил он, входя в лифт.
— И записки нет?
— Не-а. — Напоследок он ехидно оглядел Ирину с ног до головы. — Что, мужиков так много? Запутались?
«Хам!» — хотела крикнуть Ирина в ухмыляющуюся физиономию, но лифт с посыльным уже уехал.
Дома, увидев собственное отражение в зеркале, она ужаснулась. Ну и видок! Лицо заспанное, опухшее. Волосы торчком. Смятая ночная рубашка, выглядывающая из-под пальто и голые синюшные ноги в шлепанцах. С букетом роскошных ирисов плохо сочетается! И, главное, от кого цветы? Никогда еще ей через посыльного букеты не дарили! Наверное, Лев. Его работа. Марлинский далеко. С вдовцом они накануне ночью первый раз поговорили. Не повод для цветов на дом. Отношения еще не те. А Лев, как она уже знала, любит дарить цветы. Видимо, тоже что-то почувствовал и счел за лучшее, не дожидаясь субботы, произвести дополнительное впечатление.
Заваривая кофе, Ирина терзалась сомнениями. Вежливость требовала позвонить Льву с благодарностями. Жест-то и впрямь красивый. Но так не хотелось утром с ним разговаривать! Оставить до субботы, когда по-любому с ним увидится? Оскорбительно. Не заслужил он от нее такой холодности.
Ира выпила кофе, вымыла чашку и устало направилась к телефону. Быть одной, конечно, несладко. Однако с шлейфом поклонников тоже, оказывается, тяжело и обременительно. Каждый требует внимания и покушается на твое время. То есть с Марлинским общение, кроме радости, ничего не доставляет. Но Лев, не говоря уже о вдовце, точно лишний. Зря она Дашку послушалась. Не тот у нее характер. Не доставляет ей удовольствия нескольких мужиков сразу за нос водить. — Ну может, немного греет самолюбие, и только.
