Я не знала, что сказать, просто дружески стиснула ее плечо в знак молчаливой поддержки. Раздался мелодичный звон — прибыл лифт, через секунду двери открылись. Эбби протянула мне пакет, и я направилась домой, праздновать первый день новой жизни в одиночестве.
Глава 6
Когда через полчаса я вошла в квартиру, новоявленная соседка разбирала свои фотографии, сидя по-турецки на полу гостиной посреди моря черно-белых Ханн. Каждая взирала на меня серьезно и задумчиво, словно я только что поделилась своими тревогами и она твердо решила мне помочь. В классической позе Ханны — щека покоится на ладони — чувствовался апломб.
Я бросила пакет и обувную коробку на непривычно пустой кухонный стол — недельную почту Ханна сложила ровной стопкой. Потом движением плеча выбралась из-под лямки сумки с ноутбуком и опустила ее на пол.
— Привет, — сказала я, открывая холодильник, впервые за день ощутив желание поесть. К моему немалому удивлению, завтрак сослужил свою службу — успешно отогнал голод на несколько часов.
— Привет, — отозвалась Ханна, не удивившись моему раннему возвращению. Сначала я приписала такую реакцию обычной Ханна-центричности, но, поразмыслив, польстила подруге сомнением: Ханна недостаточно хорошо знала мое обычное расписание, чтобы беспокоиться. Может, я каждый день являюсь домой в три часа и пялюсь в холодильник, ожидая, что желанная еда свалится с неба. — На второй полке охлаждается гаспаччо.
— Что?! — воскликнула я, уставившись на большую суповую кастрюлю. Сняв крышку, я с шумом втянула воздух. От запаха потекли слюнки.
— В холодильнике есть гаспаччо, — повторила Ханна, приняв восклицание за вопрос. — Не знаю, успело ли достаточно охладиться.
— Для меня — успело, — заверила я, наливая половником хорошую порцию в глубокую желтую тарелку. Встав в дверях и прихлебывая суп, я смотрела на Ханну, удивляясь, что застала подругу дома. Ей вроде бы полагалось быть на улицах Нью-Йорка, выслеживать Адама Уэллера. — Что-нибудь случилось?
— Оповещаю местных обывателей о своем приезде, — объяснила она, опуская меланхолически-задумчивую Ханну в конверт и заклеивая клеящим карандашом. — Примерно через час закончу.
— Первый шаг? — поинтересовалась я, с трудом проглотив огромную ложку гаспаччо. — В смысле первый этап дьявольского плана попасть на пробы к Адаму Уэллеру? — Есть пришлось, прислонившись к стене. Я бы присела на диван, но он был завален конвертами и Ханнами. — Кстати, суп изумительный. В нем кинза, или мне показалось?
Ханна скромно пожала плечами, не отрываясь от фарширования конвертов.
— Чуть-чуть.
— Только не говори, что у меня в кладовой есть кинза!
Я знала, что мой жизненный путь усеян бесполезными ингредиентами, но ведь не потенциально опасными! У меня хватало здравого смысла держаться подальше от скоропортящихся продуктов.
— На подоконнике.
— Что?
— У тебя кинза растет на подоконнике.
Я посмотрела на окно, выходящее на Бликер-стрит. На подоконнике действительно стояли три терракотовых цветочных горшка с зелеными лиственными растениями.
— Ух ты, а я думала, это сорняки!
— Нет. Петрушка, базилик и кинза.
Новое открытие. Никогда не замечала в себе садово-огородных талантов. Выращивание зелени всегда казалось мне тайной за семью печатями, уделом немногих истинных энтузиастов вроде моей мамы. Интересный и достойный внимания факт. Когда, безработная, я истрачу скромные сбережения и, не найдя новой работы, начну медленно скатываться к нищете, смогу какое-то время продержаться на подножном корме. Разведу огород победы, с капустой свободы и маленькими храбрыми листиками мини-шпината.
— В любом случае, — продолжала Ханна, не подозревая о моей неожиданно открывшейся сельскохозяйственной жилке, — первый и второй этапы плана по Адаму Уэллеру, если хочешь так это называть, уже выполнены. И вовсе план не дьявольский, а честный и в высшей степени эффективный. Сейчас я всего лишь рассылаю резюме нью-йоркским агентам и ассистентам режиссеров, отвечающим за кинопробы.
— Первый и второй этапы? — переспросила я, отправляя в рот очередную ложку вкуснейшего гаспаччо. Все-таки здорово иметь личного повара.
— Я познакомилась с временной служащей офиса Уэллера и узнала, что в пятницу «Сахарный горошек» устраивает небольшую вечеринку для своих инвесторов.
— «Сахарный горошек»?
— Кинокомпания Уэллера, — объяснила Ханна. — Не знаю, почему он выбрал такое ужасное название. Когда я получу роль, первым делом изменю название на что-нибудь менее аграрное.
— Что-нибудь придумала?
Ханна пожала плечами.
— Не знаю, что-нибудь пафосное, вроде «Ханна Сильвер продакшн», — сказала она с улыбкой. Однако правды в этой шутке было куда больше, чем иронии.
— А, ну естественно…
— В общем, я узнала о вечеринке, обратилась в компанию, обслуживающую банкеты, и попросилась к ним на работу официанткой. Начинаю в пятницу.
— Справишься?
Ханна покачала головой:
— Раньше не пробовала, но ведь я подаю себе завтрак, обед и ужин почти тридцать лет! Значит, основные навыки у меня есть.
— Подавать с левой стороны, убирать — с правой?
Ханна уставилась на меня, словно я заговорила на другом языке.
— Принести еду и убрать со стола!
Хотя мне тоже не доводилось работать в ресторанном бизнесе, я знала: высокий уровень обслуживания гостей отнюдь не только умение приносить и уносить тарелки. Однако я промолчала. Ханна свято верила, что у нее все схвачено, и не расположена слушать возражения. У подруги замечательно избирательное внимание — она слышит лишь то, с чем готова согласиться.
— Ну ладно, — сказала я, подходя к холодильнику за добавкой. — А дальше?
— Как представитель обслуживающего персонала, прохожу мимо охраны. Оказавшись в клубе, спускаюсь в туалет, снимаю парик, лицевой эндо-протез, переодеваюсь в потрясающее алое платье и иду общаться с гостями.
Я уставилась на Ханну. На девяносто семь процентов я была уверена, что правильно расслышала «лицевой эндопротез», но мне требовалось подтверждение. Порой чужие перлы столь диковинны, что ими хочется любоваться снова и снова.
— У тебя есть лицевой протез?!
— Да, такая штука из пластика или латекса — в прошлом году я снималась в короткометражке о растолстевшей синхронной пловчихе, которая пытается вернуться в большой спорт. Маска не лучшего качества — двойной подбородок то и дело отклеивается, но на пленке выглядит как настоящая, — как всегда непринужденно объяснила Ханна. Она не видела в ситуации ничего необычного. По ее мнению, каждая актриса надевает толщинки по особым случаям. — Нет, это же не на всю фигуру! — поспешила заверить Ханна, когда я высказалась. — Бюджет не выдержал бы целого костюма. Меня снимали выше плеч.
