Но «Опелю» и без того хватило — вероятно, одна из пуль, выпущенных мной, убила или тяжело ранила его водителя.
— Стреляй, стреляй, Женя!! — завопила Аня, увидев, что наши визави на полном ходу слетели с трассы, и я, пустив вдогонку еще одну — последнюю — очередь, рухнула обратно на сиденье.
Вова Крамер снова увеличил скорость, потому что «мерс» с Бессоновым успел довольно неплохо оторваться.
Как ни старались они уйти, им это не удавалось. Крамер выжимал все возможности из своей машины, а вот у водителя Бессонова, по всей видимости, никак не получалось употребить всю мощь великолепного мерседесовского двигателя на святое дело отрыва от погони — громадное шикарное авто то и дело подбрасывало на колдобинах, и он волей-неволей был вынужден снижать скорость из-за угрозы загреметь в кювет. Проклиная при этом своего преследователя и удивляясь, как мы успеваем объезжать эти проклятые российские выбоины!
— Попробую по колесам, — сказала я, отдышавшись. — Сейчас…
И, вынув свой маленький серебристый пистолет, я сняла его с предохранителя.
— Только будь осторожна, — проговорил Вова. — Они могут ответить.
Словно в подтверждение его слов, из окна «мерса» высунулась рука с пистолетом, и раздалось несколько одиночных выстрелов. Крамер резко отвернул в сторону, отчего машина только каким-то чудом не вылетела в кювет — вероятно, потому что в последнюю секунду он все-таки успел обуздать «железного коня». Но, несмотря на все эти предосторожности, одна из пуль все-таки попала в лобовое стекло. Более того, она задела правое плечо Ани, и оно немедленно начало обильно кровоточить.
Вова Крамер злобно выругался, а я, сжав зубы, высунула руку из окна и несколько раз выстрелила, метя по колесам.
— Е-есть! — дурным голосом заорал Вова Крамер, увидев, что внезапно огромное литое тело «Мерседеса» вдруг занесло влево, завизжали тормоза, и автомобиль — словно в замедленной съемке — юзом сполз с трассы, поднимая тучи пыли. — «И нет нам покоя-а… га-ари, но живи… погоня, погоня, погоня, погоня… в горррячей кррови!»
Машины остановились.
Глава 15 ОБМЕН МНЕНИЯМИ
В «Мерседесе» тем временем имели место не менее захватывающие вокальные партии.
Когда сам Бессонов начал стрелять по «Мицубиси», сидящий с правой стороны от Маркаряна мужчина синхронно приставил пистолет к голове Гамлета Бабкеновича, вероятно, для того чтобы тот не подумал сделать какое-нибудь лишнее движение.
Маркарян осознал весомость аргумента и вел себя тихо, но только до того момента, когда «мерс» с простреленным колесом не поволокло в сторону, а потом, когда охреневший водитель начал тормозить, его и вовсе не потащило на обочину.
Бессонов ударился головой в боковое стекло, парень, приставивший к голове Маркаряна пистолет, ткнулся носом в переднее сиденье — и тут уж затурканный Гамлет Бабкенович не сумел удержаться и сделал пару-тройку лишних движений.
Он выбросил перед собой скованные наручниками руки и ударил ими в голову своего сторожа — чуть пониже левого уха. Этот удар, сильно, умело и точно нанесенный Маркаряном, вырубил парня. Так опытный лесоруб вырубает в бору тонкую, молоденькую сосенку. Маркарян немедленно ударил локтем сидящего слева от него Бессонова, еще не пришедшего в себя после тычка в стекло, и окончательно поверг его в сомнамбулическое состояние.
Водитель, однако, успел уклониться от смертельно опасного захвата мощных рук Гамлета Бабкеновича и выскочить из машины. Но только для того, чтобы попасть под удар подбежавшего Крамера — и такой мощный, что водила не устоял на ногах и ткнулся носом в придорожную пыль. И получил еще один прямой в голову, от которого потерял сознание окончательно и отправился в коматоз. Уже от меня.
Самым расторопным оказался Ашот Гургенович, бывший начальник маркаряновской охраны. Он успел перехватить пистолет, выпавший из ослабевшей руки оглушенного Гамлетом Бабкеновичем человека, и, выскочив из машины, открыл стрельбу.
Мы с Крамером и Аней едва успели пригнуться, когда две пули просвистели над головами и разбили лобовое стекло «Мицубиси Паджеро». Я прыгнула, изогнулась всем телом у самой земли, фонтанчики пыли взлетели буквально в нескольких сантиметрах от него… я перекувырнулась и, встав на колено, несколько раз выстрелила в Ашота.
Массивный армянин выронил пистолет и с каким-то детским изумлением перевел взгляд ниже, на свой толстый живот, на котором проступило кровавое пятно и быстро расплылось на кипенно-белой рубашке. Потом шагнул вперед и упал на одно колено.
— Ты что же это, сука? — удивленно спросил он, отнимая от раны перемазанные в крови кончики пальцев. — Ты что же это…
Фраза осталась незаконченной: Ашот Гургенович перегнулся вперед и упал на землю.
— «И тогда главврач Маргулис-сь… телевизерр запретил!» — прямо-таки в крамеровском духе торжествующе заорал Маркарян, выскакивая из «мерса» и таща за собой полуоглушенного Бессонова. — Ну что, тварь… взял? — И он швырнул Савву Николаевича на землю. — Не того искал, придурок!
Бессонов оторвал от земли перепачканное пылью лицо и тихо спросил у подошедшего Вовы Крамера:
— Значит, ускреблись все-таки?
— Ускреблись, сволочь, — сказал тот. — Что же ты, гнида, нас в расход поставить хотел, так? Это ты зря.
— Ладно, — бросила я, — не надо долго базарить. А то еще «друзья» из той же команды подъедут. Гамлет Бабкенович, ты там живой?
Бессонов скрипнул зубами и проговорил:
— Значит, забираете? Только смотрите, Евгения Максимовна… как бы вам потом не пришлось пожалеть. Гамлет — человек конченый.
— Звучит философски, — отозвалась я. — Это, собственно, еще у Шекспира прописано. Но мы как-нибудь сами разберемся. Радуйтесь, Савва Николаевич, что мы не такие кровожадные, как вы. А то ведь могла бы я сейчас вас пристрелить, и все списали бы на авральную ситуацию… дескать, защищались. Тем более у нас все стекло располосовано, лобовое. Менять придется. Поехали.
* * *
Маркарян несколько километров молчал. Жуткое, какое-то тягучее молчание царило в салоне, не желая выдавливаться сквозь приоткрытые стекла. Его нарушил Крамер. Он оглядел всех присутствующих — меня, Маркаряна, руки которого все так же были скованы цепью, зеленовато-бледную Аню, которая отвернулась и, зажав простреленное плечо, только время от времени страдальчески морщилась. Крамер произнес:
— Предлагаю все-таки поговорить. А то когда все молчат — менты, говорят, рождаются. А может, и такие гниды, как Савва Николаич Бессонов.
— Маркарян, — произнесла я, — вот что. Ты в самом деле имел зуб на своего отца?
Тот нерешительно глянул на меня, пожевал губами, но я повысила голос и холодным, режущим тоном проговорила:
— Только не мнись! И не темни. Нас из-за тебя чуть не завалили в том самом бункере. Ну!!
