Билл не помнил, как Эвелин вышла из комнаты, должно быть, он заснул или отключился от боли.
Гормоны в смятении обдумывали последние новости.
– Я так и не понял, что случилось, – спросил Тестостерон, – как именно она выяснила?
– Черт его знает, – ответил Гистамин. – Давайте смиримся, что мы никогда этого не узнаем. Все, что с нами происходит, – тайна, покрытая мраком.
– А кто ему теперь будет готовить? – спросил Инсулин.
Тестостерон был настроен позитивно:
– Билл может готовить себе сам.
– Только если рецепт начинается со слов «проткните пленку, прежде чем ставить блюдо в микроволновую печь».
– А ведь с таких слов начинаются некоторые по-настоящему классные рецепты.
– Господи, ему ведь и убираться теперь придется самому, – заметил Гистамин. – И жизнь станет в два раза дороже. Билл скуповат, ему это очень не понравится.
– Не исключено, что у нас получится снова подлизаться к Эвелин и убедить ее вернуться, – предположил Феромон.
– Да, точно, – ответил Гистамин, – но мне наше будущее видится в другом ракурсе: Билл в одиночестве сидит в пижаме на вонючей постели и надирается в десять утра.
– Мерзко, но правдоподобно, – вслух размышлял Феромон. – В конце концов, мы ведь всегда этого хотели.
– И все это оттого, что вы захотели перепихнуться с первой встречной!
– Нет, Гистамин, – возразил Адреналин, – думаю, что последней каплей стала сыпь, которой ты разукрасил инструмент Билла…
– Да, ладно, – начинал злиться Гистамин. – Давайте только не будет забывать, что, когда Алекс вернется в строй и расскажет всем, что именно произошло, Билла, скорее всего, вышибут с работы. А эта вспышка гнева – дело рук Адреналина и Тестостерона. Ворваться в кабинет Алекса таким манером: чего еще вы ожидали?
Тестостерон завелся с пол-оборота:
– Чем ты не доволен? Ты меня обвиняешь?
Гистамин выдержал его напор:
– Да, ты безумно жесток, и ты идиот. Да, я обвиняю тебя! И у тебя на половых вопросах свет клином сошелся! Неужели ты не можешь думать о сексе и насилии хоть чуточку реже?
– Но все любят секс! – кричал Тестостерон.
– Похоже, Гистамин его не любит, – заговорщически прошептал Феромон. – Возможно, Гистамин – женская часть Билла. Может быть, Гистамин – голубой, раз он такой суетливый?
– Гистамин, ты отстойный педик! – закричал Тестостерон, которому не требовалось дополнительных доказательств.
Гистамин ничего на это не ответил, и гормоны замолчали. Всем казалось, что уже было сказано предостаточно.
Серотонин взял на себя труд разрядить обстановку:
– Думаю, самое время перестать винить друг друга и подумать, как нам вытащить Билла из всей этой грязи, – сказал он все еще насупленным гормонам.
– Может, нам поискать помощи у Кейли? – спросил Феромон. – Билл не справится в одиночку, ему потребуется поддержка как минимум в течение недели. Может быть, он все еще нравится ей. Скорее всего, Кейли – наш единственный вариант. Жаль, конечно, что она не мужчина, но с паршивой овцы…
Последнюю фразу Гистамин оставил без внимания.
– Да, – сказал Феромон, – но ведь она так нам и не позвонила.
Билл проснулся оттого, что в палату вошла Мария и поставила в вазу цветы.
– Какой приятный сюрприз, – сказал Билл.
– Не стоит благодарности, – улыбнулась она.
– Почему это?
– У меня здесь приятельница лежит в родильном отделении, поэтому за один раз я могу посетить вас обоих, разделив букет пополам.
Билл посмотрел на цветы и попытался их пересчитать, чтобы выяснить, правда ли это. Сбившись со счета, он решил, что в любом случае, все это довольно забавно.
– Ой, чуть не забыла, я принесла тебе открытку. Всегда сложно найти подходящую. Посмотри, какую я нашла в магазине в отделе «Поздравляем с неудачным убийством начальника». Оказалось, что это один из самых больших отделов, не знаю, как я его раньше не замечала?
– Спасибо.
– Итак, – сказала Мария, – тебя избил любовник жены. По-моему, его уже пора сдать в психушку.
– Что ты сказала?
– Он какой-то ненормальный.
Гормоны насторожились, а Феромон рассмеялся:
– Эта история с каждой минутой становится все грязнее. Какой такой любовник?
– Какой такой любовник? – спросил Билл.
– И как так получается, что Мария всегда все знает? – недоумевал Гистамин.
Мария присела у кровати с очень важным видом.
– Я думала, ты в курсе, – сказал она. – Это Рэй Чанселлор. Он раньше работал на четвертом этаже, а потом уволился. Мне кажется, у них что-то было с Эвелин, когда несколько лет назад она подрабатывала в нашей компании. Если хочешь знать мое мнение, то он настоящий психопат. Теперь ты и сам в этом убедился.
– И как давно это продолжается?
– Сложно сказать. Это у них непостоянно. Но счет идет на годы.
– У Эвелин была многолетняя связь…
– Ну да.
– Господи!
– И мы еще чувствовали себя виноватыми! – почти рыдал Адреналин.
– А как ты об этом узнала? – спросил Билл.
– О, я все знаю, – сказала Мария самоуверенно.
– Почему же ты мне не рассказала?
– Понимаешь…
– Нет, не понимаю, – ответил Билл, – я думал, что мы друзья.
– А мы и есть друзья, – категорично сказала Мария. – Была вероятность, что ты уже обо всем знаешь, но не хочешь, чтобы мы обо всем проведали. В любом случае англичане так не поступают, ты согласен?
– Как не поступают англичане?
– Не рассказывают супругу.
Билл никак не мог понять, казалось ли ему все это невероятным из-за действия лекарств, или случившееся было странным на самом деле.
– Поэтому все тебе так сочувствовали, – объясняла Мария. – То, что ты наорал на Алекса и все такое…
– Вы сочувствовали мне? – это было для него настоящим откровением.
– Черт, нам есть, над чем подумать, – сказал Гистамин.
– Алекс в порядке?
– Да, он вернется на работу через пару дней или что-то около того.
– Почему он больше ничего не спрашивает об Эвелин? – поинтересовался Адреналин. – Похоже, его больше всего мучает то, что, кроме него, все знали об измене.
– Это гордость, – предположил Гистамин, и гормоны загрустили.
– Он должен расспросить ее, – сказал Феромон.
Марии некуда было торопиться, и она молча сидела в изголовье кровати.
