– Когда ты говоришь со мной вот так, у меня такое чувство, что ты моя жена, и это меня удивляет.
Она, кажется, удивлена и польщена, но сразу же меняет тему разговора.
– Ах да, я тебе не сказала. Я нашла новую смесь для муляжа на основе мраморного порошка. Результат будет превосходен.
Он признается, что не может отделаться от неприятного предчувствия. Он боится, что кожа его будет замурована. Простодушно и сурово она спрашивает, уж не собрался ли он нарушить слово. Он пытается успокоить ее ласковым прикосновением – не вовремя: она уклоняется. У нее круги под глазами, она жалуется на тошноту, боли внизу живота. Он не понимает этих женских сигналов. Он человек достаточно знающий, но не ясновидящий. Он признается ей, что ему все время хочется до нее дотронуться, что он не может больше прожить и дня без прикосновения к ее коже. «Тем лучше», – шепчет она. Она сворачивает направо, он налево. В воскресенье они не видятся. В этот день они собирают вещи. Ночь с воскресенья на понедельник длится как северные летние ночи, когда небо не темнеет, но до утра сохраняет жемчужное сияние света и теней. Все время переходя границу между бодрствованием и сном, тело Артура электризуется и насыщается снами. Когда настает пора вставать, он вспоминает об одной тени, которая рисовалась на потолке в последнем из его снов – сне о гробе-пароме или чем-то подобном. Он читает наизусть: «Свет ярок, окно ослепляет. Ты перед чемоданом-кабиной, я внутри. Дверь захлопывается, ее забивают гвоздями. Это гроб? Нет, отвечает моряк, это корзина для того, чтобы переплыть воды, не утонув».
Глава 9
С пятницы (когда он передал свою совесть на хранение Сибилле) до воскресного вечера он плыл по масляному морю. Это время было испытанием для его терпения. И в понедельник, который наконец наступил, Артур изнемогает от нетерпения и усталости. Но он ошибся в направлении движения волн: наступил не прилив, а отлив.
Его квартира уменьшилась вдвое. Вместо стен – штабеля картонных коробок, пропитывающие воздух кислым маслянистым запахом. В восемь часов двенадцать минут в дверь звонит бригада грузчиков. Они забирают все вещи; им еще предстоит зайти к Клер. Он позвонил ей, выждал два гудка, но передумал. Он слишком взволнован, чтобы с ней говорить. Он смотрит на часы. В десять часов сорок три минуты он отдает ключи консьержке. В десять часов сорок девять минут грузовик трогается с места, Артур едет следом в такси. В одиннадцать часов двадцать восемь минут они у дома Клер. Створки ворот открыты настежь, так же как и двери подъезда. Лифт снова сломан, он бежит по лестнице через четыре ступеньки. На третьем этаже натыкается на толстяка, который тащит три пакета с мусором. Перед дверью Клер он считает до тридцати, чтобы дать сердцу время успокоиться, нажимает на кнопку звонка, ждет, считает до десяти, звонит еще раз. Вполголоса просит: «Клер, открой нам, пожалуйста». Это «нам» необходимо? Оно более весомо, чем простое «я»? Ответа нет. В висках бьется пульс, он спускается на два этажа. Толстяка больше нигде не видно. Он сбегает на первый этаж, выходит из подъезда. Внезапно для самого себя он поднимает голову, вглядываясь вдаль через подворотню, и вполголоса произносит адрес. Он снова бросается на лестницу, оказывается на шестом этаже, звонит в дверь к толстяку, тот открывает. Из квартиры вылетели три зеленые с золотом мухи и закружили над головой Артура, отшатнувшегося от тяжелого запаха. Нет, толстяк не видел Клер. Грузчики переминаются с ноги на ногу.
– Нам точно сюда?
– Сюда.
– И что, закрыто?
– Закрыто.
Он звонит Клер, попадает в службу сообщений. «Клер, где ты? Мы приехали, – и исправляется: – Я приехал». После финального гудка его рука дрожит. Он уже сдал свой ключ, новая связка у Клер. Ему некуда ехать. Он звонит Сибилле.
– Ты опять всю ночь не спал.
– Да нет. Послушай, у тебя есть место на твоем участке, в Версале?
– Есть сарай. Я его освободила в прошлом месяце. Так что тебе повезло.
– Ну да, повезло. Грузчики не могут все перевезти за один раз.
– Тупик де Жандарм, 6. Сейчас там работает садовник. Он тебе откроет. Тебе подходит такой вариант?
– Да. Выезжаю.
– Не расстраивайся, это просто мелкая накладка. Потом все будет отлично.
Бригадир грузчиков беспокоится.
– Едем в Версаль, – говорит Артур.
– В Версаль? Но это совсем другое дело.
– Совсем другое.
Снова выйдя на тротуар, Артур крутит головой во все стороны, ища какой-нибудь знак от Клер. Улица пуста. Грузовик трогается с места. Он бежит за ним до следующей авеню. На стоянке такси он прыгает в первую же машину. Шофер оборачивается.
– Эй, я не беру пассажиров, которые плачут.
– Я не плачу.
– Посмотрите на себя, – шофер направляет зеркало заднего вида на лицо Артура, который вытирает глаза рукавом.
– Я больше не плачу. Мне надо в Версаль.
– В Версаль? Это совсем другое дело.
– Да. Я знаю.
В тупике де Жандарм садовник с секатором открывает ворота. Через час и семь минут постель Артура устроена в окружении девяти стопок картонных ящиков на отсыревшем дощатом настиле. Он улегся, прижав к щеке желтый экран мобильного телефона По плечам побежал холодок, поднимающийся от влажной земли. Через щели в крыше сарая виднеется небо и проникает несколько острых лучей. Вскоре после полудня, не зная, что делать с остатком выходного дня, он вперемешку нагромождает коробки на кровать, которая окончательно исчезает под покрывалами, занавесками и бельем. В одной из этих тряпок он находит Карагеза, паяца из раскрашенного картона. Он идет в дворцовый парк, проходит мимо высохшего фонтана Нептуна. Под голыми голубыми небесами из боскетов доносится оглушительно громкий менуэт. Гид рассказывает историю гильотины трем пожилым дамам в одинаковых шляпках с перьями, они с лучезарными улыбками делают записи в блокнотах. «Будучи принят Людовиком XVI, доктор Гильотен объяснил, что он испытывает некоторые трудности в практическом применении изобретенного им механизма! Нож застревал, не дойдя до цели! Его Величество попросил показать чертежи! "Это элементарно, Гильотен, – воскликнул король! Ваш нож имеет круглое сечение! Он поворачивается, смещается и застревает!" Одним движением пера Его Величество начертил косую линию и отдал чертеж доктору Гильотену: "Вот, Гильотен, с прямолинейным сечением лезвие дойдет до конца своей траектории"». Одна дама спрашивает по-английски с немецким акцентом, что за громкая музыка доносится из боскетов. «Сюрпризы Амура, Охотничья песнь, это Рамо, мадам. Хотите узнать, что сыграют потом?» Гид вынимает буклет, украшенный обнаженной женщиной на облаке, целомудренно прикрывающейся драпировкой. «Дальше последует «Пантомима» – легкомысленный, беспечный мотив».
Вечером в пустом кабинете он сверяется со списком пациентов в компьютере, печатает первые буквы фамилии Клер. Появляется номер, которого он не узнает. Он набирает его, синтетический голос предлагает меню, он теряется, бросает трубку, от которой откалывается кусочек пластмассы. Он записывает этот номер, снова проверяет экран своего мобильного телефона. Единственное сообщение: Пон. 19 марта – 21:17. Он звонит Клер, не нажимает на зеленую клавишу, следит за долговечностью этих цифр. Несколько секунд – и экран темнеет. Он ждет. Цифры меркнут.
