— Мадам, я приношу вам глубочайшее извинение и буду счастлив, если вы останетесь в нашей гостинице на уик-энд, естественно, проживая совершенно бесплатно. Если вы сочтете желательным, оставайтесь у нас и дольше за вполне умеренную символичную плату. В свою очередь, я надеюсь, что это недоразумение останется между нами.
Пейтон кивнула, хотя задерживаться в Гонконге не собиралась. Со всеми делами она вполне управится за три дня.
Оставшись одна, Пейтон задумалась. Увидеть кровь — не к добру. Неужто ее опять ждут неприятности? И как она умудряется вечно во что-то вляпаться? Впрочем, если послушать Барри, все приметы — глупое суеверие.
Барри был здравомыслящим человеком. Он не верил ни в приметы, ни в толкование снов, пренебрежительно относился к гаданию, смеялся над астрологическими прогнозами и даже отрицательно относился к новым веяниям в медицине: гомеопатии и акупунктуре. Однажды он вычитал, что в прежние времена женщины, чтобы сохранить привлекательность, принимали микроскопические порции мышьяка, и долго потешался над этим.
Если забыть об окровавленных простынях, которые горничная быстро сменила, отель казался поистине фешенебельным. Пейтон успела заметить и стены из отполированного гранита, и мраморную лестницу, и огромные зеркала в холле. Роскошным оказался и номер: кондиционер, удобная мебель, большая ванная комната, в которой никель соперничает с кафелем и фаянсом. Сам отель походил на живой, не обремененный болезнями организм со своими легкими, сердцем и кровеносной системой, подчиненный одной задаче: освободить постояльцев, способных раскошелиться, от любых тягот жизни, предоставив им в качестве компенсации тренажеры и штанги в спортивном зале.
На столе в номере Пейтон стояла ваза с ягодами и фруктами. Она окинула ее взглядом: белые персики (таких она не видала), желтовато-розовые бананы, апельсины, лимоны, вишня, крупная земляника, виноградные гроздья. Рядом стояло большое блюдо с обложенными льдом несколькими кумкватами, арбузом и дыней.
Пейтон вздохнула. В детстве она ела только бананы, апельсины и яблоки. Другие фрукты семье были не по карману.
Из окон комнаты виднелся пролив, а за ним — Коулун,
[4]
огромное нагромождение зданий на другом берегу, под которым ютились лодки и катера, похожие издали на игрушечные кораблики.
Пейтон разделась, залезла под одеяло и предалась размышлениям. Хорошо бы познакомиться с состоятельным бизнесменом, который, прежде чем кинуть ее в постель, заставив шире раздвинуть ноги, купит ей вечернее платье, преподнеся его в шикарной коробке. Ну а если этот воображаемый кавалер проявит прыть и в постели, она не станет противиться. Это в двадцать лет она о сексе даже не помышляла, мечтала о чистой большой любви, только настоящих кавалеров не находилось. Сверстники, крутившиеся вокруг, горели одним желанием: перепихнуться и смыться — сунуть, вынуть и бежать, на их языке.
В холле Пейтон успела прочесть, что менеджеров туристских агентств приглашают в бар на коктейль и на фуршет в ресторан. Однако после долгого перелета принимать участие в шумном сборище не хотелось. На таких приемах, похожих друг на друга как две капли воды, она бывала не раз. Среди посетителей почти одни женщины, молодые и молодящиеся со сногсшибательными прическами, кричащими за хозяйку: «Я девчонка что надо». Разговоры вечно одни и те же: о Марокко, Намибии, Индии, красотах Ниагарского водопада…
Мужчин мало — в туристическом бизнесе прилично не заработаешь. К тому же менеджеры, а скорее, просто агенты — мелкие сошки. На таких приемах все мужчины невзрачные, словно выжатые лимоны. Между тем каждый из них, у кого завалялись в кармане хоть какие-то деньги, мог не только рассчитывать на успех, но и имел неплохую возможность выбрать даму по вкусу. Такие не обходили вниманием и ее, и, если не подворачивался кавалер побогаче, она принимала приглашение пообедать, но только сидя в каком-нибудь ресторанчике, ей неизменно казалось, что она не за тысячи миль от Штатов, а в Миннеаполисе или Скоттсдейле.
Сон не шел. Пейтон ворочалась с боку на бок, но заснуть не могла. Видно, переутомилась в дороге, взвинтили нервы. Она встала, достала из сумки вибратор на батарейке и легла снова. После мастурбации уснет непременно. Пейтон представила, что рядом с ней улыбчивый незнакомец, похожий на гангстера, а у кровати ждет своей очереди целая вереница обнаженных мужчин, пожирающих ее взглядом.
Вот на ней уже один, другой, третий, и Пейтон стало казаться, что она поднимается по холму, но вот силы тают, и она катится вниз. Пейтон застонала, вскрикнула, затихла в изнеможении и погрузилась в сладкое забытье.
Для Пейтон мастурбация была обычным занятием, стоявшим в одном ряду с чисткой зубов и едой. Разница заключалась лишь в том, что мастурбация не обходилась без соответствующего настроя, в котором главную роль играло воображение, обычно не сопутствующее другим обыденным действиям. Разве кто ест рыбу, представив ее себе мирно плавающей в воде?
Пейтон даже отдавала предпочтение мастурбации. Секс с партнером доставлял удовольствие не всегда. Не каждый раз попадался привлекательный, хорошо сложенный партнер, способный доставить женщине наслаждение.
А вот мужчины мастурбируют постоянно. Пейтон знала об этом доподлинно. Для того и покупают эротические журналы. Зато полагалось, что среди женщин мастурбацией занимаются лишь проститутки, лесбиянки и порнозвезды. Пейтон такое мнение не смущало. Правда, свои занятия она держала от мужа в тайне. Впрочем, он никогда не лез в душу, не копался в ее бюро и не вскрывал ее почту. А если Пейтон иногда и задумывалась над своим неотвязным пристрастием, то отвечала себе словами из популярной песенки «Ну и что?»
Пейтон медленно просыпалась, нежась в мягкой постели и непроизвольно прислушиваясь к непривычным шумам: монотонному гудению кондиционера, шагам в коридоре, кем-то оброненному сердитому восклицанию. В гостинице все шумы звучат по-другому, иначе, чем дома, но через день-другой к ним привыкаешь, не обращаешь на них внимания.
Приняв душ и одевшись, Пейтон вышла на улицу. Перед приездом в Гонконг туристов ей следовало ознакомиться с городом. Был конец рабочего дня, и из небоскребов, окружавших отель, находившийся в деловой части города, высыпали толпы людей, казалось, не отличавшихся друг от друга, — и мужчины, и женщины были одеты почти одинаково: в серую, одного фасона одежду. На перекрестках толпа делилась, чтобы наполнить серой безликой массой соседние улицы.
Пейтон не спеша шла по улице, которая неожиданно привела на площадку, расположенную у высокого крутого холма, где находился громадный, с промежуточными площадками, эскалатор. По лестницам — вверх и вниз — двигалась все та же серая безмолвная масса. Казалось, произошла ужасная катастрофа, и души погибших в ней, исполняя волю Всевышнего, направляются в иной мир, одни наверх — в рай, другие вниз — в преисподнюю.
Пейтон ступила на лестницу и неожиданно увидала, как на встречной ленте вверху, в воздухе, мелькнула дамская сумочка, схваченная мускулистой, несомненно, мужской рукой. Мгновение, и мимо Пейтон по свободной стороне встречной лестницы пробежал, держа в руке сумочку, черноволосый мужчина сродни опереточному злодею, но только ей показалось, что этот дерзкий грабитель походит на незнакомца, который утром ей приветливо улыбался, поймав ее опрометчивый взгляд. Правда, была и разница: убегавший мужчина одет по-другому, а его длинные волосы собраны в благообразный пучок.
