— Я новая помощница, — ответила Сабина. —
Может быть, я чего-то и не знаю, но многое могу.
Из его сбивчивых объяснений выяснилось следующее. Референт
Тверитинова по фамилии Горьков должен был не позднее сегодняшнего утра
позвонить Саблукову и переслать ему по электронной почте статью, которую босс
подготовил для какого-то пафосного международного сборника.
Сабина попыталась вспомнить, не видела ли она утром на столе
нового шефа что-нибудь похожее на статью. Вроде лежал там какой-то текст в
пластиковой папке…
— Объясните поподробнее, о чем статья? — попросила
она.
— О новых приборах, в разработке которых участвовал
Сергей Филиппович. Для контроля качества бумаги. С их помощью можно определять
уровень красковосприимчивости и пылимости. Приборы превосходят оборудование
лучших зарубежных фирм! Если статья не выйдет, все мы будем в… В общем, всем
нам придется несладко.
— Значит, Горькова вы найти не можете, —
констатировала Сабина. — А Тверитинова?
— Он не отвечает на телефонные звонки!
Для верности она сама позвонила на тот номер, который ей
оставил босс, и тоже не дозвонилась. Про референта Горькова она слышала впервые
в жизни. Когда она попросила Саблукова подождать, тот закатил глаза и взвыл:
— Я больше не могу ждать!
Сабина спустилась к секретарше в холл, птицей слетев по
лестнице.
— Зря вы так бегаете, — заметила Ира. —
Ступеньки скользкие. Потом костей не соберете.
Где Горьков, Ира не знала, а к телефону тот, понятное дело,
не подходил. Куда мог деться референт, у секретарши догадок не было.
— Это вы должны знать, — укоризненно сказала она
напоследок.
Ничего не оставалось, как отправиться за помощью к Эмме
Грушиной. Хотя после вчерашней встречи Сабине страсть как не хотелось иметь с
ней дела. Согласившись худеть под чужой «чемодан», она чувствовала себя так,
будто ее прилюдно унизили.
Сабина очень торопилась, поэтому постучала в дверь и сразу
вошла. Не дождавшись разрешения. В сущности, в офисах никто никогда не
дожидается разрешения. По крайней мере, в «Альфе и омеге» так и было. В любой
кабинет, кроме хозяйского, мог войти кто угодно и когда угодно.
Эмма Вениаминовна сидела во вращающемся кресле, томно
откинувшись на высокую спинку. Над ней, словно голодный коршун над кроликом,
нависал мужчина с прилизанной рыжей челкой. Его щеки были усыпаны темными
веснушками, похожими на россыпь дробленой гречки. Парочка или только что
целовалась, или собиралась проделать этот нехитрый фокус прямо сейчас.
— Прошу прощения, — бухнула Сабина, не опуская
глаз. Профессиональный долг заставил ее наплевать на условности. —
Сложились форс-мажорные обстоятельства. Необходимо найти референта Горькова.
Мне нужна ваша помощь.
Рыжий мужчина выпрямился и повернулся к ней. В его маленьких
холодных глазах, похожих на зеленые камушки, вспыхнул чисто мужской интерес.
Наглый интерес. Не иначе, это петух в местном курятнике.
— А вы кто такая? — нараспев спросил он.
— А вы? — спросила Сабина, глядя мимо него, она
наблюдала за манипуляциями Эммы, которая, ни слова не говоря, достала густо
исписанную тетрадь и уже водила пальцем по строчкам.
— Я — Чагин, бригадир. Зовут меня Борей. — И для
верности повторил:
— Боря Чагин.
Сложив мокрые губы бантиком, он послал Сабине воображаемый
поцелуй и подмигнул. Он был омерзителен. Под его взглядом она почувствовала
себя так, словно по ее телу полз червяк.
— У меня есть телефон и адрес матери Горькова, —
сообщила Эмма, подняв голову. — Записывайте. Это все, чем я могу помочь.
Сабина записала, пулей вылетела из кабинета, промчалась по
коридору и поскакала вверх по лестнице.
— Осторожнее на ступеньках! — снова крикнула ей
вслед секретарша. — Костей не соберете.
В присутствии Саблукова Сабина позвонила матери референта, и
после долгих расспросов та сообщила ей, что сын вроде бы отправился на квартиру
босса.
— Едем туда! — решила Сабина. — Есть шанс или
поймать Горькова, или найти статью. Вдруг она сохранена в компьютере Тверитинова?
Правда, отыскать ее будет непросто. У него там столько документов…
Пока они спускались по лестнице, навстречу им попалось
несколько мужчин, и Саблуков постоянно приставал:
— А это не Тверитинов? А вот это?
Оказывается, они никогда не встречались. Саблуков был лично
знаком лишь с партнером Сергея Филипповича, который и привез его в «Бумажную
птицу», когда исчерпал все другие возможности решить возникшую проблему.
Сабина посадила канадского представителя в свою машину и
нажала на газ. Саблуков всю дорогу просидел молча и только в конце начал
прикладывать ладони ко лбу — то левую, то правую.
— Наверное, у меня сосудистый криз, — сообщил он
мрачным тоном. — Внутри черепной коробки все сжалось, словно кто-то плющит
мои мозги.
— Сейчас приедем, и я вас чаем напою.
— Лучше коньяком, — немедленно откликнулся
тот. — Коньяк действует быстрее.
Охранник продемонстрировал хорошую память и, завидев
знакомый автомобиль, поднял шлагбаум. Сабина почти волоком тащила Саблукова за
собой, поэтому в подъезд они вошли, по-детски держась за руки. Консьерж
предупредительно улыбнулся. Он был молодым, упитанным и добродушным. Возле него
на конторке лежала салфетка, а на ней — бутерброд с прозрачными ломтиками
бекона и крупно наструганным огурцом.
— А Сергей Филиппович вернулся? — спросила Сабина,
ощутив внезапный приступ голода. На секунду у нее даже в глазах потемнело.
— Да нет еще, — покачал головой тот. — Но
там, наверху, этот… Референт.
— Горьков?! — радостно переспросила она, сглотнув.
Слюны набрался полный рот, потому что проклятый бекон пах на весь подъезд.
— Да, Вадик. Давно уже приехал.
Консьерж привстал, с любопытством проводив глазами странную
парочку, которая галопом промчалась к лифту — оба часто дышали и громко топали.
«Интересно, почему Горьков не отвечает на телефонные
звонки?» — размышляла Сабина. На подходе к двери она достала выданную ей связку
ключей, но сначала все-таки нажала на кнопку звонка. Никто не отозвался.
Переглянувшись с Саблуковым, она вставила ключ в замочную скважину.
В квартире было тихо, и на их окрики никто не отзывался.
— Может, он умер? — вслух спросил канадский
представитель, не решаясь первым ступить в коридор. Абсолютно пустой желудок
подсказал Сабине, что это предположение не лишено оснований. Что, если Горьков
страдает эпилепсией? Его хватил удар, и он лежит посреди комнаты, бледный и
бездыханный?
Через минуту выяснилось, что Горьков не лежит, а сидит
посреди гостиной, прямо на ковре, и глаза у него осоловевшие. Группа поиска
поначалу единогласно решила, что референт пьян. И лишь спустя несколько минут
им открылась правда.
