В этот миг дверь распахнулась, и в ресторан вошел Петя
Брусницын. Вероятно, на улице шел мелкий дождь, потому что брат был весь в
измороси и принялся отряхиваться, как сенбернар. Окрестные девицы, включая свободных
официанток, немедленно подобрались. Отыскав взглядом сестру, он поднял брови и
ухмыльнулся. Прямо пятнадцатилетний школьник, которому все парочки кажутся
смешными!
Петя скинул с себя куртку, взял номерок и немедленно
растворился с полумраке зала. Зал был просторным, с колоннами, с большими
окнами. В центре находилась невысокая эстрада для музыкантов — в ресторане
танцевали. Инструменты лежали на виду, похожие на волшебные вещицы —
лакированные, полные таинственных возможностей. Один синтезатор молодо улыбался
во всю пасть.
Сабина воодушевилась. Когда грянет музыка, она закружит
Максима в вальсе, потеряет голову и сделает вид, что забыла о еде. Танцевать,
смеяться и пить минералку, запрокидывая голову, — совсем не то, что скучно
ковырять в тарелке, делая вид, будто пре??ираешь повара. Кроме того, Петька
все-таки приехал. Возможно, у него есть собственный план.
Они направились к столику, сопровождаемые официантом —
прямым, как шпагоглотатель. Вокруг было сумрачно и душно. В подсвечниках,
расставленных на столиках, колебались язычки пламени. Воздух напоминал густую
подливку, а соблазнительные запахи лезли в ноздри и щекотали воображение.
Желудок Сабины бурно выразил свою радость, ожидая подачки. Она испугалась. До
сих пор у нее никогда так громко не бурчало в животе. Тут ириска, там стаканчик
чаю, здесь кусочек бисквита — так все и спускалось на тормозах. Сегодня —
совсем другое дело. Она честно выпила чашку несладкого кофе, в обед проглотила
яйца и помидор. И это все. Вода, разумеется, не в счет.
Как назло, ее кавалер тоже оказался голоден. И поскольку не
имел никаких запретов, заказал какое-то немыслимое вино, пообещав, что выпьет
лишь полбокала, потому как за рулем, салат со швейцарским сыром и анчоусами,
рыбный воздушный пирог и карпаччо из телятины с белыми трюфелями. После чего
посмотрел на Сабину ясными глазами и спросил:
— Ну, а что выбрала милая дама?
Милая дама тупо смотрела в меню, где крупными буквами с
издевательскими завитушками перечислялись названия пыток.
Итальянские тосты с куриной печенью
Говядина, нашпигованная ветчиной
Ризотто с орехами и грибами…
Даже «Мучная похлебка с фасолью» показалась ей ударом
поддых. Не говоря уже обо всяких сладостях, украшенных вишней и мандаринами.
Откуда она могла знать, что Петя уже добрался до самого сердца ресторана и в
десятый раз повторял персоналу: «Что бы она ни заказала, необходимо подать
отварное мясо и зеленый салат без заправки. И минеральную воду. Что значит —
если? Разумеется, кавалер будет возражать! За его возражения я вам и плачу».
Из-за отсутствия свободных мест Петю по его просьбе
подсадили к трем теткам гремучего возраста «слегка за сорок», которые собрались
на плановый девичник. Они уже прилично выпили и свалившегося на них одинокого
незнакомца с голубыми глазами восприняли как ответ на свои молитвы. Сабина
могла бы позлорадствовать по этому поводу, если бы сама не оказалась прямо
напротив длинного стола, за которым «обмывали» главного бухгалтера «Альфы и
омеги». Веселье было в самом разгаре. Именинник сидел в центре карнавала и усердно
жевал. Его окружали тарелки с нежными рыбными ломтиками, розетки с икрой и
вазочки с оливками. Всего один маленький столик, занятый пожилой парой, отделял
Сабину от вчерашних коллег, для расставания с которыми пришлось приложить
столько усилий.
— Я, пожалуй, съем деревенский салат и телятину
по-римски, — сообщила она официанту.
И в ту же секунду встретилась глазами с мадам Кологривовой.
Даже не зная о роли, которую та сыграла в ее увольнении, Сабина поняла, что
сейчас произойдет что-то нехорошее. Мадам поджала губы, а вернее, просто
проглотила их и медленно повернулась к супругу. Тот ничего не замечал и
резвился, размахивая рюмкой, подобно наивному поросенку Нуф-Нуфу, который
считал, что его дом из прутьев — настоящая крепость.
Мадам Кологривова была убеждена, что видит перед собой
пассию мужа. Она решила, что Сабина пришла сюда не с настоящим кавалером, а с
мужниной «шестеркой». И все для того, чтобы ее супруг мог любоваться ею безо
всякого стеснения.
Мадам Кологривова ненавидела любовниц мужа. Но больше всего
она ненавидела, когда ее выставляли дурой. Не было ни одного человека в штатном
расписании «Альфы и омеги», даже самого завалящего уборщика, который бы не
знал, что вчера Валерий Федорович катался с Сабиной по полу в гостевом зале и
рычал, как суматрийский тигр. Они сломали два гнутых стула в стиле Констанции
фон Унрух, оборвали кружевную занавеску, привезенную с Майорки, и выдрали
из-под плинтуса половое покрытие.
И после того, как она заставила мужа уволить нахалку, тот
нагло притаскивает ее в ресторан! Возможно, этот гад надеялся, что супруга
уедет раньше или вообще останется дома, потчевать ватрушками тетку, приехавшую
из Твери погостить?
Тем временем «этот гад» после очередной проглоченной рюмки
водки, дорогой и чистой, как слеза младенца, окинул взглядом зал и тоже заметил
Сабину. Невидимый стрелочник перевел рычаг, и водка отправилась по отводному
пути — прямо в дыхательное горло. Валерий Федорович разинул рот и громко
каркнул. Водка вылетела обратно, а сам он налился кровью и принялся кашлять,
содрогаясь и колотясь грудью о ребро стола.
— Это тебе не поможет, — зловещим тоном прошипела
жена, и ее раздвоенный язык на секунду мелькнул во рту. — Немедленно убери
девку с моих глаз!
— Но.., я.., не.., могу… — выдавил из себя Кологривов,
вытирая глаза и рот целым пуком салфеток, вырванных из подставки.
— Что ты сейчас сказа-а-а-ал?!
Никогда, никогда не видел еще Валерий Федорович такого
выражения лица у своей супруги. Это был его личный фильм ужасов, при просмотре
которого рубашка прилипает к спице, пропитанная обильно выступившим потом.
Мадам Кологривова протянула руку и двумя пальцами взяла мужа за кадык,
прыгавший над узлом галстука.
Валерий Федорович рванулся прочь, словно кот, заваливший
новогоднюю елку. Вот-вот зеленая красавица во всем своем великолепии рухнет на
пол, а хозяева примутся бегать за ним с тапками и кухонными полотенцами, обещая
виновнику страшную смерть. Он задрал хвост трубой, а уши плотно прижал к
голове.
Мысль о том, что вскоре его шкурку прибьют над камином,
заставила Кологривова выскочить из-за стола, выбраться в проход и сделать
несколько неуверенных шагов в направлении своего бывшего лучшего проектного
менеджера. По дороге он дрожащими пальцами забрался во внутренний карман
пиджака и достал деньги. Он не стал их считать, просто держал в руке
растрепанной пачкой. Кологривов был искренне убежден, что все самые сложные
вопросы решаются с помощью наличных — других способов выкрутиться для него
просто не существовало.
