Тверитинов вывел машину на широкую улицу и, перестроившись в
средний ряд, прибавил скорость.
— Устали? — спросил он сочувственно. — Завтра
необходимо сделать несколько звонков моим партнерам. Звонки срочные и важные.
Начать нужно часов в восемь. Успеете выспаться?
— Наверное, — равнодушно ответила Сабина. На самом
деле она пыталась вспомнить, чем ей предстоит завтракать. Кажется, опять пустым
кофе.
Остальной путь они проделали в молчании. Тверитинов ехал
очень быстро, Сабина никогда так не носилась по городу. Когда перед ними возник
знакомый шлагбаум, он спросил:
— А где вы живете?
— В Ясеневе.
Тверитинов длинно присвистнул:
— Ну, ничего себе! Вам до дому еще пилить и пилить.
Черт, я не ожидал, что вы издалека.
— Что значит — издалека? — обиделась она.
Обиделась и тут же зевнула, поспешно прикрывшись ладонью. — Ясенево — это
ведь не Нальчик. Доеду как-нибудь.
Он нашел свободное место на стоянке, во дворе своего дома
пристроил машину и, как только Сабина захлопнула за собой дверцу, поспешно
выбрался вслед за ней.
— Подождите, — приказал он ее спине. —
Предлагаю вам заночевать на рабочем месте. У меня есть свободная комната. Даже
несколько свободных комнат.
Сабина остановилась, повернулась к нему с непроницаемым
видом.
— Ваша предшественница часто оставалась в этой
квартире. — Он специально не сказал «у меня», это прозвучало бы слишком
интимно. — Она держала здесь пижаму, зубную щетку и вообще.., сумку с
вещами. Очень удобно на самом деле.
— Ну, я даже не знаю… — Сабина не представляла себе,
отвечает ли ночевка в квартире босса деловой этике.
— Решайтесь, честное слово, — нетерпеливо закончил
он. — Нам осталось спать всего ничего. Вы будете клевать носом всю дорогу,
а я стану волноваться.
Ей было приятно слышать, что он будет волноваться.
— Ладно, — мягко ответила она. — Только
пижамы у меня нет. И зубной щетки тоже. Придется вам мне их одолжить.
Удовлетворенный, он включил сигнализацию и, широко шагая,
направился к подъезду. Сабина шла за ним, механически наступая в те же лужи.
Она в самом деле хотела спать. К сожалению, есть тоже. Мясо как-то слишком
быстро переварилось, и желудок уже замер в предвкушении. Не собираются ли ему в
ближайшее время подбросить чего-нибудь еще? Нужно поскорее ложиться спать,
иначе он начнет громко требовать добавки.
В лифте они оба чувствовали себя неловко. Вернее, Сабине
казалось, что босс не в своей тарелке, хотя, когда они выходили на лестничную
площадку, он отступил и с улыбкой сказал:
— Прошу, напарник.
Интересно, отчего это у него такое хорошее настроение? У
него чуть фирма не сгорела, еще предстоит разбираться с милицией и приводить
офис в порядок, а он чему-то радуется.
Тверитинов между тем заметил, что ее любимый пакет все еще
при ней. Ему ужасно хотелось посмотреть, что там внутри. Впрочем, вряд ли это
возможно. Если только спросить у нее в лоб. Он поддался импульсу и спросил:
— Что такое вы прячете в пакете?
Они стояли в прихожей и снимали обувь. Но как только вопрос
сорвался с его языка, Сабина повела себя, как мышь, очутившаяся посреди кухни в
тот момент, когда там включили свет. Она метнулась сначала в одну сторону,
потом в другую, к вешалке, вжалась в нее и посмотрела на него круглыми глазами.
— Я не прячу, — наконец выдавила она из
себя. — Там просто…личное.
— Пишете стихи? — спросил Тверитинов, который
решил, что если там не пошлые картинки, то, конечно, какая-нибудь женская
ерунда. Ты так красив, тебя люблю я. Не сплю, страдая и горюя. Какие-нибудь
вирши, от которых у нормальных людей делается несварение. Пусть лучше она их
прячет. А то еще вдохновится его вниманием и захочет выступить. Графоманы
обожают читать вслух, хлебом их не корми.
Он предложил ей на выбор две комнаты: одну большую, рядом со
своей спальней, и вторую маленькую, ближе к кухне. Разумеется, она выбрала
маленькую. Он в этом даже не сомневался. Надо же подчеркнуть свое целомудрие!
Принес ей пижаму — абсолютно новую, в пакете и с ярлыком. Выделил полотенца —
целую стопку — чтобы хватило на душ. Кажется, у женщин все сложно: одно
полотенце — для ног, другое — для рук, третье — для волос. Даже смешно.
Она скрылась за дверью, а Тверитинов на секунду замешкался с
уходом, держа ладонь на ручке. И вдруг услышал, как звонит ее мобильный
телефон.
— Привет, Тамара! — сказала за дверью Сабина,
понизив голос.
Тверитинову стало интересно, и он задержался специально,
чтобы послушать. Вдруг его помощница поделится впечатлениями о первом рабочем
дне? Для него это, черт побери, было важно.
— Не слышала я твоих звонков. И Петька звонил? Я с ним
сегодня виделась. Правда, поговорить не удалось. Ужасно устала. В принципе, все
нормально. Есть некоторые нюансы… Но это лучше при встрече. Начальник? —
Тверитинов затаил дыхание. — Как тебе сказать? В общем, ничего. — Он
выдохнул. — Да что ты, Тамара? Мне же не девятнадцать лет, чтобы
флиртовать с боссом! Нет, он приятный. Да, симпатичный. Правда, одевается
скучно. И прическа у него старомодная, как у Рудольфа Валентине. Вначале мы с
ним сцепились. Я даже собралась увольняться, потому что он показался мне
несправедливым. Но потом все утряслось…
Тверитинов заперся в собственной спальне и позвонил лучшему
другу — Алексею Ватченко. Они вместе учились в школе, ходили в секцию карате и
были влюблены в одну девочку. Ватченко считался математическим гением, подавал
колоссальные надежды, но жизнь увела его далеко от научной карьеры. Сейчас он
был владельцем бутика по продаже сувениров. Свои загородные дома друзья
построили в непосредственной близости друг от друга и продолжали плотно
общаться.
— Я не поздно? — спросил Тверитинов, который
обычно не беспокоил людей после десяти вечера. — Хочу посоветоваться.
Представляешь, я взял новую помощницу, а она задала мне такую задачку… Сказала,
что у меня прическа, как у Рудольфа Валентине. Не знаешь, кто это такой?
В ответ на его слова Ватченко громко заржал.
— Я бы обиделся на тебя, — прошипел
Тверитинов, — если бы в двенадцать лет ты не ржал точно так же.
— Валентине — это актер. Был страшно популярен, когда
еще снимали немое кино. Но я не согласен с твоей помощницей. Зачес у тебя
скорее политический, чем романтический. Кроме того, сейчас все знают, что
Валентине стремительно лысел. Но знаешь что?
— Что?
— Ему зачес шел, а тебе нет. Спроси у своей помощницы,
под кого тебе следует постричься, и сходи в парикмахерскую.
Когда Сабина, наконец, очутилась в постели, сон уже
подстерегал ее на подушке. Она погрузила в него голову и смежила веки. Он
принялся баюкать ее, нашептывая ласковые слова. Ей казалось, что она плывет в
лодке и волны покачивают ее — влево, вправо…
