Острецкий откинулся на спинку стула, не сводя с Блюменталя холодного пронизывающего взгляда. Краска медленно сходила с его лица, уступая место оцепенелой бледности: по всей видимости, следовало ожидать взрыва.
Но его не последовало.
— То есть вы хотите сказать, Иосиф Соломонович, — проговорил он тихим, шипящим от едва сдерживаемой злости голосом, — вы хотите сказать, что вы великодушно прощаете мне долг и обещаете дать еще денег в том случае, если я скоропостижно сниму свою кандидатуру с выборов?
— Совершенно верно.
— Вы за кого меня принимаете? За голимого лоходрома? Или за сявку, которой можно прикрыть хлеборезку любой мало-мальской подачкой, чтобы она еще потом перед вами цыганочку с выходом танцевала?
— Все зависит от того, с какой стороны подходить к проблеме, — терпеливо проговорил Блюменталь. — Вы говорите, что мы считаем вас за незначительное препятствие, Олег Данилович? Ничуть не бывало. Мы считаем вас тем, кто вы есть: уважаемым, состоятельным и солидным человеком, у которого, к нашему искреннему сожалению, в по-следнее время несколько пошатнулось финансовое положение. Пошатнулось незначительно, это можно поправить очень быстро, если взяться за дело с умом.
— Ты читаешь мне лекцию? — резко, почти выкрикнув, бросил Шпон.
— Боже упаси! Просто мы даем вам здравые советы. Вы полагаете, что если все-таки примете участие в выборах и наберете приличное количество голосов, то нынешний губернатор в случае своего переизбрания облагодетельствует вас? Не так ли, Олег Данилович?
— Эти разговоры в пользу бедных мне уже осточертели, — проговорил Острецкий. — Думаете, я не понимаю, что вы будете говорить мне дальше? Прекрасно знаю! И про компромат на Елагина, который вы рыли с достойным лучшего применения упорством. И на меня у вас что-то есть. Да только плевать я хотел на эту байду, которую вы мне тут втуляете. Не знаю, что будет со мной после переизбрания Елагина, но если губернатором станешь ты, Гена, то не миновать нам беспредела. Думаешь, я не знаю, кто стоит за тобой и твоим Блюменталем?
Я насторожилась.
— Только напрасно ты косишь под правоверного «красного», — продолжал Шпон уже почти весело. — Не помогут и московские друзья. Кому нужен тотальный прессинг после твоего водворения на трон?
Он поднялся с места и добавил:
— И вот тебе мой совет: сними-ка ты кандидатуру сам. Несмотря на твой высокий рейтинг, ты рискуешь гарантированно проиграть. Просто потому, что имеешь прекрасный шанс не дожить до выборов.
— Так это ты вчера взорвал мою машину, сука? — с неожиданной агрессией выкрикнул Турунтаев.
Острецкий пожал плечами:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. В общем, расклад такой: если ты желаешь войны, то пусть будет война. Пускай в ход все рычаги, какие у тебя только ни есть. Он наклонился к Турунтаеву и негромко проговорил:
— Какой бы ты ни был сволочной парень, Гена, но ты все-таки лучше, чем этот… который… ну, ты меня понимаешь. Так что лучше воевать с тобой, чем с Елагиным… с тобой еще можно договориться, а вот с этим толстопузым козлом — вряд ли. Видел, какая у него сегодня была довольная пачка?
Турунтаев изумленно засопел: он не ожидал от своего конкурента таких откровенных слов.
— Мой тебе совет: выходи из игры, Геннадий Иванович. Тебя же просто уничтожат.
— Ты это что… — начал было Турунтаев, но Острецкий бесцеремонно его перебил:
— Я не хочу ссориться ни с ним, ни с тобой! Он… он страшный человек… местные криминальные беспредельщики на его фоне просто таракашки! И еще… говорят, что на тебя уже оформлен заказ.
— Какой заказ? — пролепетал Турунтаев.
— Такой. Знаешь, в начале охотничьего сезона оформляют лицензию на отстрел определенного количества зверья? Так вот, сезон начался и такая лицензия уже выдана. Кому-то из московских киллеров. Ну… что-то еще?
Геннадий Иванович покачал головой. Вместо него заговорил Блюменталь.
— Откуда такая информация? — отрывисто спросил он.
— Тебе что, Ося, светить каналы, по которым я это раскопал?
Блюменталь помассировал мальцами тяжелую нижнюю челюсть и ничего не ответил.
— Так что имею честь отбыть, — сказал Острецкий. — А ты не грусти, Геннадий Иванович. Хоть ты и строишь из себя коммуниста, но на самом деле ты вроде мужик не мусорный. Если совсем муторно на душе будет, звякни, я тебе девочку подгоню из сегодняшних конкурсанток. Хотя ты вроде как и без того в этой сфере не теряешься, — напоследок проговорил Олег Данилович и, откровенно посмотрев на меня, хитренько подмигнул.
— Сука, — глухо пробормотал ему вслед Геннадий Иванович.
Злоба — первый признак бессилия.
Глава 6 Домашние сюрпризы
— На Острецкого оказывают беспрецедентное давление, — сухо констатировал Блюменталь, когда мы сели в машину. — Он дал нам понять, что любит Елагина не больше нашего, но тем не менее предпочитает, чтобы мы спустили на него всех собак, чем ввязываться в открытую конфронтацию с Дмитрием Филипповичем.
— Н-да уж, — буркнул Турунтаев. — Давление… может, это он просто играет на нервах. Хочет выиграть время.
— Может, и так, — согласился Иосиф Соломонович. — Самая правдивая информация может обернуться блефом. Но то, что вчера взлетела на воздух ваша, Геннадий Иванович, машина — это непреложный факт. И, откровенно говоря, я не понимаю, каким образом исполнитель этого взрыва сумел подложить мину под днище буквально на глазах многочисленной охраны, на стоянке, которая со всех сторон просвечивается и где нет ни одного квадратного сантиметра площади, докуда не дотягивался бы свет.
— Образно говоришь…
— Да уж куда там… А вот вы, Евгения Максимовна, — обернулся ко мне Блюменталь, — как вы оцениваете действия вчерашнего киллера? С профессиональной точки зрения?
— Разве вы не получили заключения экспертов и вердикта Тарасовского УФСБ?
— Я хотел бы выслушать ваше собственное мнение.
— Хорошо. Я оцениваю его действия — насколько вообще можно их оценивать — как весьма удачные. Бесспорно, человек, исполнивший вчерашнее покушение, был профессионалом. Бесспорно, тут присутствовал определенный уровень везения — для него. Особенно если он не присутствовал среди гостей.
— Что-о-о?
Я перевела взгляд на Турунтаева, который и выдал этот раскатистый вой изумления.
— А что? Я вполне не исключаю тот вариант, что киллер был среди гостей. Хотя, безусловно, это достаточно маловероятно.
— Но среди гостей? — выдавил Геннадий Иванович. — Ведь список гостей составляли Самсон и Иосиф Соломонович!
Он уставился на Блюменталя.
— В самом деле, — кивнул тот, — список гостей составлял я. Самсон добавил туда человек десять-пятнадцать людей, которых я не знаю. Кстати, среди этих десяти или пятнадцати и вы, Евгения Максимовна.
