— Ну, меня из списка подозреваемых можно вычеркивать сразу, — беспечно проговорила я. — Хотя бы потому, что будь я киллером, я бы уже выполнила свою работу. У меня было столько прекрасных возможностей.
— Это верно, — подтвердил Блюменталь. — Тем более… — он на секунду прервался, а потом договорил, чуть понизив голос: — Тем более что Острецкий сказал: кто-то из московских киллеров.
— Ага, — проговорила я. — Тогда, если увязать две зацепки: «московский киллер» и «киллер на юбилее Головина», то простым арифметическим действием сложения получаем: «московский киллер на юбилее Головина».
— То есть из сложения слагаемых выплывает сумма: киллер мог приехать вместе с Самсоном из Москвы, — подвел итог Блюменталь.
Турунтаев на протяжении этого разговора только крутил головой и по-жабьи пучил глаза: вероятно, его снедала ярость в тесном союзе с легкой паникой.
— Впрочем, все наши рассуждения, Иосиф Соломонович, из области чистой логики, — сказала я. — Упражнения в индукции. Окольные пути решения проблемы.
— Ну-у, — протянул Блюменталь. — Окольные пути… Окольный путь может оказаться самым что ни есть прямым. По этому поводу есть один еврейский анекдот, и, если вас, Евгения Максимовна, не смущает такой специфический юмор, замешенный на, грубо говоря, семитизме, то я могу рассказать.
Я кивнула.
— Все-таки лучше, чем базар этого Шпона, — пробормотал и Турунтаев.
— Так вот, — проговорил Блюменталь, — встречаются как-то католический священник и раввин. Священник и говорит раввину: «Вот вы раввин и умрете раввином. А вот я надеюсь со временем получить большой приход, стать богатым прелатом». — «Ну, допустим. А дальше?» — «Дальше я могу стать кардиналом». — «Замечательно. Ну а дальше-таки что?» — «Как что? Кардинал может стать Папой Римским». — «Все это прекрасно. Ну а дальше?» — «Как это — дальше? Выше Папы Римского только бог. Не может же человек стать богом?» Раввин усмехнулся и говорит: «Ну, как сказать… Одному еврейскому мальчику это удалось».
Я улыбнулась.
Турунтаев почесал в голове, а потом захохотал:
— Может, согласно твоему анекдоту об окольных путях, Иосиф Соломонович, не мне баллотироваться в губернаторы, а тебе — и сразу в президенты?
* * *
— Что-то окна не горят, — проговорил Турунтаев, окидывая взглядом фасад своего дома. — Татьяна в такое время всегда дома. Где это она ходит? А может, уже спать легла? Хотя нет… не похоже на нее.
Я хотела было сказать, что Татьяна Юрьевна не находит возможности сосуществовать под одной крышей с посторонней женщиной, то есть со мной. Но от комментариев воздержалась: это не входит в мои профессиональные обязанности.
Вместо этого я сказала совсем другое:
— Я смотрю, у вас на всех окнах задернуты шторы или плотно прикрыты жалюзи, Геннадий Иванович. Это очень предусмотрительно.
Турунтаев посмотрел на меня и крепко сжал губы.
Было около одиннадцати вечера, когда мы вернулись в дом Геннадия Ивановича. Мы — это Турунтаев и я, потому что Блюменталь вышел за квартал до того двора, на который выходили и мои, и турунтаевские окна. Как выяснилось, но жил совсем близко отсюда.
Вот сколько примечательных людей проживало по соседству со мной, а я и не подозревала об их существовании.
Я открыла дверь и первая проскользнула в прихожую.
Вспыхнул свет, и Геннадий Иванович, ослепленный им, прикрыл ладонью глаза.
— Добро пожаловать домой, Геннадий Иванович! — проговорил сочный мужской голос. В нем звучали жирные дребезжащие нотки, какие присутствуют в голосе толстого повара, аппетитно провозглашающего: «Кушать подано!»
И я увидела в проеме совершенно незнакомого мне мужчину. Судя по лицу Турунтаева, он тоже видел этого незваного гражданина в первый раз.
В руке гостя был пистолет… нет, не традиционный киллерский пистолет марки «ТТ» или «беретта». Пистолет, не снабженный глушителем, но тем не менее стреляющий совершенно бесшумно.
Это был пистолет-шприц, который заряжался ампулами и действовал только при непосредственном контакте с кожей. Но все зависело от содержимого ампулы.
Вряд ли витамин В.
Из противоположного дверного проема показался второй. Он держал куда более традиционное, но не менее смертоносное и куда более внушительное оружие. Пистолет-автомат «узи».
Геннадий Иванович захлопал ресницами и попятился к двери. Его нижняя челюсть отвисла, глаза превратились в бессмысленные оловянные плошки.
— Ну куда же вы, драгоценный, — проговорил второй, с «узи», и вскинул пистолет на уровень остекленевших от ужаса и неожиданности глаз. — Я еще не договорил. Невежливо все это.
…Третий появился у нас за спинами — вероятно, он притаился в одежном шкафу, а теперь выполз к месту разворачивающихся событий. Этот третий — с обычным «макаровым» — с издевательской улыбочкой ткнул мне в бок дулом, потом — что было еще более отвратительно — прихватил за талию, вероятно, полагая, что меня успокоит и облагодетельствует этот джентльменский жест.
А потом, отвратительно ухмыляясь, начал один за другим закрывать замки, защелкивать щеколды и поворачивать блокираторы входной двери.
И включил сигнализацию.
«Та-ак, — промелькнуло в голове, — кажется, сейчас нас будут убивать. Красочно и с прибаутками. Но не думаю, что это займет много времени».
Человек с автоматическим шприцем окинул нас холодным взглядом, а потом заговорил:
— В общем, так, дорогая моя. У меня в этом маленьком пистолетике ампула б-тубокурарина. В высшей степени замечательного препарата. Я впрысну его тебе и Геннадию Ивановичу, это тебе понравится. Расслабятся все мышцы тела, включая такую занимательную, как сердечная. Думаю, объяснять такой умной девочке, как ты, что именно произойдет с тобой при остановке сердца, не надо. Компоненты этого препарата рассасываются примерно через полчаса после введения, а за это время никто делать вскрытия и тем более давать заключения не будет. Просто не успеет. Потом, на столе у патологоанатома, вас вскроют, установят причину смерти от инфаркта. Если будут исследовать очень тщательно, то установят так называемый синдром «внезапной смерти». Обычно он встречается у младенцев, но порой случается и у взрослых. Так что не вынуждай нас вести себя грубо… мы знаем, что ты опасная дамочка, но сегодня не твой день. Это не больно.
Турунтаев застонал от ужаса.
Ну ничего. Еще посмотрим, кто кого. Не думаю, что вы, господа киллеры, предусмотрели все сюрпризы и найдете управу на все имеющиеся у меня в арсенале спецсредства.
Но промедление смерти подобно. Еще несколько секунд, и нам не поможет не то что «сигмовский» хитромудрый арсенал, а и сам господь бог со всеми его ангелами, архангелами, серафимами и херувимами. Да и то в день воскрешения всех мертвых.
