— Ничего, кроме внешности, — прозвучал женский голос справа от меня. — Работает спустя рукава.
Я повернула голову и увидела рядом с собой довольно экстравагантную дамочку лет сорока с пышной белокурой прической, одетую в дорогой костюм.
Интуиция сразу подсказала мне, что это и есть та самая Ирина Юрьевна Плашкина, о которой ходило столько разговоров.
Брошенная ею пренебрежительным тоном фраза несомненно относилась к Тимирбулатовой, но я решила, что лучшего способа для знакомства с большой леди мне не найти, а потому осторожно спросила:
— Простите, вы это о ком?
Плашкина развернулась ко мне всем корпусом и смерила оценивающим взглядом с головы до ног.
— А вы, собственно, кто?
— Я — Женя, — просто ответила я. — Знакомая Константина Жемчужного.
— Почему не в зале? — Тон Ирины Юрьевны был недовольным.
— Мне захотелось посмотреть из-за кулис.
— Посторонним здесь не место.
— Я не совсем посторонняя. По образованию я — театральный критик, — пришлось соврать мне, чтобы наша беседа приняла иной оборот.
Результат и впрямь не заставил себя долго ждать. Плашкина мгновенно переменилась в лице и с более доброжелательной улыбкой спросила:
— В самом деле?
— Да. Именно поэтому я и спросила вас, к кому относится ваше замечание по поводу работы спустя рукава.
— А разве вы сами не видите? — Ирина Юрьевна пренебрежительно повела рукой в сторону сценической площадки. — К Ольге Тимирбулатовой, разумеется.
Я не стала вступать с ней в споры и защищать Олю, дабы не ударить в грязь лицом как критик.
После паузы я произнесла:
— А давно она у вас работает?
— Сравнительно недавно, — ответила Плашкина и достала из своей сумочки пачку «Данхила». — Как насчет того, чтобы покурить?
— Спасибо, я не курю, — отвергла я сие предложение, — но с удовольствием составлю вам компанию.
Мы вместе с Ириной Юрьевной спустились по лесенке в комнату для отдыха, где она, щелкнув золотистой зажигалкой, прикурила свою сигарету. Мы расположились в креслах друг против друга.
— Где вы работаете? — задала мне Плашкина каверзный вопрос.
— Вообще-то я работаю в Москве, — небрежно бросила я. — Сейчас в отпуске, приехала к друзьям.
— К Жемчужному?
— И к нему тоже.
— Знакомы еще с кем-нибудь из нашего театра?
— Ну, можно сказать, что шапочно знакома с этой вашей Тимирбулатовой.
— Вот как? — удивилась Ирина Юрьевна.
— Я знала ее мужа.
Услышав мой ответ, меценатка недовольно поморщилась.
— Полагаю, что вы были не в восторге от этого знакомства, — высказалась она.
— Вы тоже знали его? — Мне все-таки удалось направить разговор в нужное русло.
— Он работал одно время в нашем театре, — ошарашила меня собеседница.
— Разве Ласточкин тоже актер?
— Нет, что вы. — Она засмеялась. — Упаси бог. Он фотограф. Все вот это, — Ирина Юрьевна обвела рукой портреты актеров вдоль стены, — его работа.
— Я не знала.
— Однако он проработал здесь недолго. Думаю, такой человек, как Ласточкин, вообще не в состоянии долго удержаться на одном рабочем месте.
— А что случилось? — спросила я таким тоном, будто просто хотела поддержать беседу.
— Я точно не знаю. — Плашкина красивым жестом стряхнула пепел с сигареты и затянулась снова. — Они не поладили с Толей.
— Простите? — переспросила я, хотя уже поняла, о ком пойдет речь.
— Толя — это директор нашего театра, — любезно пояснила она. — Велиханов Анатолий Викторович. Мой старый друг и очень хороший человек.
Я не стала дальше задавать наводящих вопросов. Пусть сама продолжит. А то, что Плашкина сейчас разовьет эту тему, я знала наверняка. Так оно и произошло.
— Толя очень покладист. А тут вдруг такая история. Сами посудите, Женя. Что его настолько могло вывести из себя, что он уволил человека со скандалом? Таким Толю я никогда не видела, как в тот раз. Он несколько дней ходил на взводе.
— И чем вы это можете объяснить?
— Ничем. Я пыталась у него выяснить причину, но он не стал раскрывать ее. Впрочем, это его личное дело. Но, зная Анатолия уже много лет, смею предположить, что вряд ли в той ссоре с Ласточкиным не прав был он. Тем более я пару раз разговаривала с этим фотографом, и он мне не понравился. У него даже манера говорить какая-то неприятная. Как будто он пытается увидеть тебя насквозь, подловить на чем-то.
Что этим хотела сказать Ирина Юрьевна, мне было непонятно, но наседать на нее с расспросами я не стала. А она тут же перескочила на другую тему.
— Мне и жена-то его не нравится, — доверительно сообщила мне Плашкина. — Нет в ней актрисы. Только симпатичная внешность.
— За внешность и держите? — поинтересовалась я.
— Не только, — вздохнула она. — Аркадий Александрович, наш ведущий актер, убедил меня в том, что девушка обязательно проявит себя в скором времени. Он видит в ней какие-то профессиональные задатки. А Аркадий Александрович, скажу я вам, актер со стажем. И очень талантлив. Вы видели его работы?
— Пока только одну, — честно ответила я.
— Какую?
— Вчера. В «Ричарде III».
— Впечатляет, да? — просияла Ирина Юрьевна.
— Очень.
В этот момент в коридоре с мужскими гримерными раздались поспешные шаги, и в курилку буквально вбежал Жемчужный.
— Ирина Юрьевна! — воскликнул он, завидев Плашкину, и склонился в глубоком поклоне. — Рад приветствовать вас! Как самочувствие?
— Опять опаздываешь на выход? — вместо ответного приветствия сурово накинулась на него хозяйка театра.
— Виноват, — Костя повторил свой поклон, чем вызвал у меня улыбку.
— Смотри, Жемчужный, доиграешься, — Плашкина затушила сигарету в пепельнице и погрозила ему пальцем.
В проходе на сцену возникла вчерашняя тетка в розовом костюме и зашипела:
— Жемчужный!
— Бегу, бегу, — живо откликнулся Костя и устремился на сцену, бросив мне на ходу: — Женя, подожди меня здесь, я скоро.
— Не халтурь, — сказала ему в спину Плашкина, но затем, смягчившись, добавила уже для меня: — Если честно, это я просто перестраховываюсь. Он никогда не халтурит. Костя тоже очень сильный актер. Второй по величине в нашем театре. Только вот в жизни он несерьезный. Разгильдяй.
Я улыбнулась. Это мне было прекрасно известно.
Из динамика над нашими головами слышался раскатистый баритон Майорова, царившего в данный момент на сцене.
