У меня хранятся составленные им характеристики с данными трех офицеров Службы разведки. Он оставил их мне вместе с прочими своими бумагами. Возможно, вам будет интересно их переписать».
Мой первый помощник — Эдуарде Арансибия, майор пехоты, женат, 34 года. Жена на двенадцать лет моложе. 1) Глаза янтарного цвета, брови и шевелюра черные, седых волос нет, рост 1, 78м, ноги небольшие, 40-й размер. Офицер Главного штаба. Его прозвище в военном училище — Псих. Есть двое дядей по матери, оба заики, слабоумные. Находятся в приюте Эль-Кармен в Мендосе
[51]
. 2) Благочестивый католик. 3) В детстве перенес менингит, оставивший осложнения. Спорадические приступы астмы. 4) Полтора года работал в Государственном контроле подручным тирана в секторе идеологических репрессий. Когда Перон рассорился с Церковью, переметнулся в другой лагерь. Президент за него ручается головой. 5) Переписываю отрывок из письма, посланного Арансибией будущей жене из Тартагаля
[52]
: «Единственное наше развлечение здесь — это расстрелы. Ставим шесть-семь связанных вместе собак у глиняной стены и выстраиваем взвод. По команде „огонь“ надо стрелять им в голову. Но солдаты у нас недотепы. Вечно не попадают. Вчера я сам стал стрелять: Из шести собак уложил пять. Шестая долго билась, вся в крови. Когда мне надоел ее вой, приказал прикончить». 6) Прикомандирован к нему в помощники сержант Хуан Карлос Армани.
Второй мой подчиненный — Мильтон Галарса, капитан артиллерии, женат, 34 года, есть сын 7 лет. 1) У жены камни в мочевом пузыре, хронический нефрит, гипофункция щитовидной железы — целый набор болезней. Высокий, около двух метров. 2) Тайно играет (плохо) на кларнете. Наверно, поэтому его называют Бенни Гудмен. Не окончил военное училище. Теперь уже поздно кончать. 3) Агностик, а может быть, атеист. Скрывает это. 4) Был офицером поддержки в неудавшемся покушении на диктатора в 1946 г. Работал двойным агентом в 1951 г. Его изобличили. Генерал Л. спас его. Устроил ему назначение в какой-то район сельвы. 5) Конфиденциальный секретный абзац из характеристики: «Донесение из гарнизона Клоринды
[53]
командующему Второй дивизией, 13.04.54. Подтверждаю, что в трех служебных поездках на поезде, идущем из Мисьон-Такаагле в Лагуна-Бланка, капитан М. Г. стрелял беспричинно по семьям индейцев тоба и мокоби. Есть письменное подтверждение солдат, сопровождавших вагоны. М. Г. применил карабин «маузер», и у него обнаружена недостача 34 патронов. М. Г. получил устное предупреждение». 6) Прикомандирован к нему помощником сержант Ливио Гандини.
Последний: Густаво Адольфо Фескет, лейтенант, 29 лет, весьма вероятны сексуальные отклонения. Холост. В военном колледже его прозвали Перышко. 1) На письменном столе цветы, фотография мамы, пресс-папье из лакированного ореха с черепаховой инкрустацией, флакон духов с пульверизатором во втором ящике справа, руководство по писанию сочинений. Проверить, почему он не был исключен из учебного заведения. 2) Католик, по воскресеньям причащается. 3) Отличается способностями в шифровке. Подозрительное показание против него в архиве Службы: заявление курсанта Хулио А. Мер-лини гвардейскому командиру, R19, Тукуман, 29.10.51. «Лейтенант Фескет явился в солдатскую уборную, где мочились я и солдат Акунья. Он стал помочиться рядом со мной. Солдат Акунья вышел, я хотел идти вслед за ним. Когда собрался уходить, лейтенант тронул концом пальца мой член и спросил: Ты счастлив? Я сказал: Извините, мой лейтенант, и сразу ушел. Больше ничего не было». Заявление отправлено в архив по приказу командира R19. 4) Прикомандирован к нему младший сержант Эрминио Пикард.
«Располагая этими характеристиками, Полковник считал, что наконец-то имеет ясную картину облика своих подчиненных, но оказалось не так. Человек, как вам известно, никогда не бывает равен самому себе: вмешиваются влияния времени, места, настроения, и все эти факторы рисуют его заново. Человек есть то, что он есть, но также и то, чем может быть.
Я знаю, что в какой-то момент того раннего утра он взял карту Большого Буэнос-Айреса и наложил на нее лист кальки, на котором начертил трезубец Парацельса. Возможно, вы такой видели. У него три зубца в виде равнобедренных треугольников, соединенных длинным основанием, на которое опирается короткая цилиндрическая рукоятка. Парацельс верил в гармонию противоположностей. Поэтому зубцы символизируют взаимовраждебные силы — любовь, страх и действие.
Буэнос-Айрес имеет форму пятиугольника, а трезубец состоит из трех зубцов. Совместить эти фигуры, несущие столько символов, операция сложнейшая и в неопытных руках весьма опасная. Трезубец — это Сатана, глаз Шивы, три головы Цербера, но также образ Троицы. Пятиугольник — пифагорейский символ знания, однако Николай Кузанский полагал, что пятиугольники притягивают или отгоняют огненные дожди. Моори Кё-ниг изучал карту с жадностью алхимика, но также и со страхом».
(Позвольте мне на миг отключиться от записи Сифу-энтеса и сказать, что меня всегда удивляло пристрастие аргентинских военных к сектам, криптограммам и оккультным наукам. В картографических упражнениях Полковника оккультистские влияния, однако, были менее явными, чем литературные. Я обратил внимание Сифуэнтеса на то, что в его действиях было некое фамильное сходство с тем, что описывает Борхес в новелле «Смерть и буссоль». Сифуэнтес не согласился. Хотя я мало читал Борхеса, сказал он (или, вернее, солгал), я смутно припоминаю содержание новеллы. Знаю, что на него оказали влияние Каббала и хасидские предания. Но для Полковника малейший намек на что-то еврейское был бы нестерпим. Его план был вдохновлен Парацельсом, который является противоположностью Лютера и в то же время самым арийским из немцев. Другое отличие, сказал он, более существенно. Талантливая игра детектива Леннрота в «Смерти и буссоли» — это смертельная игра, но она происходит в некоем тексте. А то, что замышлял Полковник, должно было происходить вне литературы, в реальном городе, по которому будет перемещаться убийственно реальное тело.)
Теперь я возвращаюсь к записи. Мы дошли до места, где заканчивается сторона А первой кассеты. Я слышу голос Сифуэнтеса:
«Когда Моори Кёниг совместил рукоятку трезубца с Южным Доком, кончики зубцов вышли за пределы карты, указывая на селения и выгонные земли; простирающиеся за Сан-Висенте, Каньюэлас и Морено
[54]
. Эти отдаленные места были Полковнику ни к чему. Тогда он повернул рукоятку на карте так, что она легла на тот уголок Буэнос-Айреса, где он сейчас стоял под лампой. Он посмотрел на часы, говорил он мне, потому что на той грани действительности, где он оказался, все виделось каким-то бредом. Было шесть часов без шести минут. Его взгляд отвлекся меньше чем на секунду. Этого было достаточно, чтобы трезубец сдвинулся и его стрелы уткнулись в три немыслимо ценные точки: церковь на улице Оливос, рядом с железнодорожной станцией под названием «Борхес»; участок Знаменитых личностей на кладбище Чакарита; белый мавзолей Рамона Франсиско Флореса на кладбище Флореса. Таково было указание буссоли случая, на который он наде…»
