— У меня тоже.
— Просто суперский велосипед! — крикнул Сигмунд, оказавшийся в десяти метрах. — Вы о чем говорили? — спросил он, помахав уехавшей вперед Бенте.
— Ни о чем, — ответил Маркус. — Она сказала, ты милый.
Сигмунд кивнул:
— Да. Я знаю. А еще что-нибудь она говорила?
— Ничего особенного, — сказал Маркус и остановился. — Сигмунд?
— …как тебе кажется, может быть, мне тоже…
— «Тоже» что?
— Сделать пирсинг? — прошептал Маркус. Сигмунд удивленно посмотрел на него:
— Это еще зачем?
— Я подумал… я подумал, если у нас обоих будет пирсинг, это будет своего рода сигнал.
— Сигнал о чем?
— Что мы принадлежим к одной группе.
— Группе?
— Да, ну если в группе будет такой отличительный знак.
Сигмунд даже растрогался:
— Ты действительно хочешь, Маркус?
— Да, — сказал Маркус как-то сипло. — Если ты хочешь, я сделаю, а если ты не хочешь, то я не буду.
— Маркус! — сказал Сигмунд.
— Да?
— Ты — принц.
— Нет.
— Вообще-то, ты не хочешь себе никакого пирсинга.
— Я не против.
— И тем не менее решился?
— Только если ты хочешь.
— Ради меня?
— Для Мэкакуса, — пробормотал Маркус. — «Мэкакуса М».
Теперь совесть его стала такой нечистой, что его затошнило.
— Спасибо, — сказал Сигмунд.
— Не за что, — ответил Маркус и почесал левую бровь.
* * *
— Ну вот, — сказал Роберт. — Вот и все.
— И ничего страшного не случилось, — сказал Сигмунд, с улыбкой стоявший за стулом, на котором Маркус только что сидел, пока ему прокалывали левую бровь. — И бояться было нечего, да?
Маркус покачал головой:
— А тебе как, папа?
Поскольку Монс все равно бы узнал, Маркус решил, что лучше отец вместе с ним пойдет в салон пирсинга и тату Роберта и увидит, что там не происходит ничего подозрительного. Теперь Монс стоял рядом с Сигмундом и разглядывал сына.
— По-моему, ты перенес все очень хорошо, Маркус, — с гордостью произнес он. — Он вел себя точно так же, когда впервые пошел к зубному, — рассказал он Сив, которая помогала Роберту делать пирсинг. — Он ни разу не вскрикнул, хотя врач сверлил без наркоза.
— Правда? — удивилась Сив. — А я когда впервые пошла к зубному, думала, что упаду в обморок.
— В самом деле? — в свою очередь удивился Монс. — Глядя на вас, не скажешь… Я хотел сказать, что по вам видно, как вы хорошо переносите уколы и здесь, и там. Кстати, вам очень идет, — добавил он.
— Я не про это, — сказал Маркус. — Я хотел знать, как, по-твоему, я выгляжу?
— По-моему, отлично выглядишь, — ответил Монс. — Он играет в группе, понимаете, — обратился он к Сив. — Группа называется «Мэкакус М», и Мэкакус — это он сам и есть. То есть на самом деле его зовут Маркус, но в группе его как бы зовут Мэкакус. Поэтому он захотел такую же серьгу, как у Сигмунда. Тот тоже играет в группе, и пирсинг будет своего рода торговой маркой. По-моему, забавно, — закончил он с небольшим смешком.
— Монс тоже играет в группе, — пояснил Сигмунд.
— Правда? — удивился Роберт. — Тогда вам тоже нужно что-нибудь проколоть?
— Да, в самом деле, — засмеялся Монс. — Нет, мы, пожалуй, пойдем. Сколько мы должны?
— Я уверена, что вам пойдет, — сказала Сив.
— Хе-хе, — отозвался Монс. — Вы принимаете кредитки?
— Это не больно, — успокоил Роберт.
— Понимаю, — сказал Монс. — Но я думаю, я слишком старый.
— И я так думаю, — сказал Маркус.
— Я, конечно, не такой старый, — возразил Монс.
— Я не о том.
— Моей бабушке семьдесят четыре, — сказала Сив. — И у нее четырнадцать татуировок и восемь пирсингов.
— Продвинутая дама, — заметил Монс.
— Да, человек становится старым, только когда начинает себя так чувствовать, — сказал Сигмунд. — Как вы себя ощущаете, Монс?
— Ну так, средненько.
— С пирсингом вы почувствуете себя на двадцать лет моложе, — сказал Сигмунд и подмигнул Маркусу, который не хотел подмигивать ни одним, ни другим глазом.
— Я не хочу ничего прокалывать.
— Отцу шестьдесят восемь, — сказал Роберт. — И у него…
— Я буду глупо себя чувствовать, — сказал Монс.
— И я, — пробормотал Маркус.
— Его можно заклеить, когда вы не выступаете, — сказал Сигмунд. — Тогда все будут думать, что вы упали и поранились.
— Или подрались, — добавил Роберт.
— Дедушке восемьдесят два, — сказала Сив. — У него…
— По-моему… — сказал Монс.
— Это очень быстро, — убеждал Роберт.
— А другой бабушке девяносто три, — продолжала Сив.
— Если не хочешь, не надо, — сказал Маркус.
— Но если проколете бровь, вы сделаете «Мэкакусу М» большое одолжение.
— Нам именно этого не хватает.
— Как вам это колечко? — спросил Роберт.
— Другому дедушке девяносто восемь, — все не унималась Сив.
Взгляд Монса блуждал от одного к другому.
— Ну что мне сказать?
— Yo! — подсказал Сигмунд.
— Yo, — прошептал Монс.
Через минуту он сидел на том же стуле. Роберт наклонился над ним. Сив стояла рядом. Монс храбро ей улыбался.
— Вы входите в книгу рекордов Гиннесса?
— Вы это о чем, Монс? — спросила Сив и протянула серьгу Роберту.
— Вы, должно быть, своего рода рекорд, — сказал Монс. — Никогда не видел такого количества татуировок и пирсинга одновременно. Очень, наверно, интересно. И точно не больно?
— Почти.
— Почти?
— Да, а теперь расслабьтесь.
— У меня небольшая проблема, — объяснил Монс, — я никогда не расслабляюсь. Люди, у вас есть какой-нибудь наркоз?
— Он не нужен, — сказал Роберт.
— Я надеюсь. Я просто спросил. Подержать тебя за руку, Маркус?
— Зачем?
— Чтобы тебя успокоить, — сказал Монс. — Мне показалось, ты немного нервничаешь. Расслабься. Это не будет… Ойййййй!
— Да! — крикнул Сигмунд. — Вот и серьга! Ведь не больно?
