Из подвала нетвердыми шагами вышел Григорий. Он качал
головой и пытался осознать случившееся. Дядя посмотрел на него и вздохнул. Ему
казалось, что его племянник гораздо сильнее.
Глава 13
Ровно в пять часов он подъехал к Петровскому пассажу. Он
правильно рассчитал время. На первом этаже располагалось очень дорогое кафе,
где сидели посетители супердорогих магазинов, приходившие сюда за покупками. А
на третьем этаже в это время почти никого не было. Для обеда уже слишком
поздно, а для ужина еще рано. Да и внизу можно было поесть достаточно плотно.
Он поднялся наверх. В ресторане действительно никого не
было. Любезный официант посадил его за столик, стоявший перед большим широким
окном, выходившим на улицу, и, приняв заказ, быстро удалился.
Аркадий Глинштейн появился через двадцать минут. Он был
высокого роста, в бесформенной грязной куртке, несмотря на довольно теплую
погоду, в таких же бесформенных темных брюках. Войдя в ресторан, он подошел к
Дронго, пожал ему руку, представился и лишь затем начал стаскивать свою помятую
куртку, бросив ее на соседний стул.
— Я заказал пока легкие закуски, — сообщил Дронго, —
креветки в чесночном соусе и оливки. Вы хотите что-нибудь еще?
— Вы меня все время поражаете, — громогласно заявил Аркадий,
улыбаясь и поправляя нечесаную бородку, — неужели вы получаете такие гонорары,
что можете есть креветки? Конечно, я не откажусь от креветок в чесночном соусе.
Может, вы закажете еще и устриц?
— Пожалуйста, — любезно согласился Дронго и, подозвав
официанта, попросил принести устриц и бутылку итальянского вина.
— Это уже не смешно, — заявил Аркадий, — или вы хотите
убежать, оставив меня расплачиваться, или у вас коварный замысел по моему
обольщению. Какой версии мне стоит придерживаться?
— Если у меня появился выбор, — засмеялся Дронго, — то,
выбирая между жуликом и обольстителем, я выбираю второе.
— В таком случае, вам от меня что-то нужно, — победно
заметил Аркадий. — Вы бы не пригласили меня в такой шикарный ресторан и не
стали бы угощать столь изысканным обедом, если бы не рассчитывали взамен
получить нечто более ценное, чем потраченные вами деньги.
— Мне нужна информация, — кивнул Дронго.
— Это я уже понял. Но какая именно? Я не думал, что являюсь
обладателем столь ценной информации, — сказал Аркадий, погружая вилку в салат с
креветками.
— Мне нужно, чтобы вы рассказали все об Алексее Миронове.
— Вы это уже говорили. А разве Кира вам ничего не
рассказала?
— Меня больше интересует ваш собственный рассказ. Вы были
одним из самых близких к нему людей. Я читал ваши репортажи. У вас очень цепкий
взгляд на вещи, вы умеете замечать детали, подробности. И поэтому меня
интересует именно ваш рассказ о Миронове.
— Для чего вам это нужно? — спросил Аркадий с набитым ртом.
— Для книги.
— И я должен вам поверить? Судя по вашей комплекции и вашим
кулакам, вы явно относитесь к товарищам с соседней улицы, — показал Аркадий в
сторону бывшей Лубянки, — на журналиста вы меньше похожи.
— Вот видите, — спокойно сказал Дронго, — вы уже заметили
некоторые детали. Значит, то же самое вы подмечали и общаясь с Алексеем
Мироновым. Что касается меня, то я действительно журналист, но проводящий
частное расследование. Если хотите, это своего рода хобби.
— Интересное у вас хобби. У нас про Миронова не очень любят
говорить, — заметил Аркадий, — либо боятся, либо не хотят неприятностей. Все о
нем просто сожалеют, но никто не говорит о его смерти.
— И вы знаете, почему?
Аркадий положил вилку на стол. Посмотрел на свой бокал,
который подошедший официант наполнил красным вином. Он поднял бокал, выпил
вино, вытер губы и со вздохом сказал:
— Я думаю, вы тоже знаете, почему.
— Нет. Я не москвич, мне трудно разобраться в этих
комбинациях.
— Судя по тому, как вы быстро выбрали место для встречи,
Москву вы знаете неплохо, — пробормотал Аркадий, потом, подумав немного,
сказал: — Может, вы попросите официанта принести мне водки? Я не очень люблю
вино, тем более красное.
— Да, конечно, — согласился Дронго и, подозвав официанта,
попросил принести бутылку водки.
— Миронов был ярким и талантливым журналистом, — сказал
Аркадий, — очень талантливым.
— И за это его убили? — иронически спросил Дронго.
— Нет, не за это. В Москве подыхают с голоду еще несколько
сот очень талантливых людей, но за это, слава Богу, пока никого не убивают.
— Тогда почему его убили?
— Я думаю, это и так ясно. Конечно, не из-за его программ.
Миронова убрали, когда он попытался изменить систему распределения доходов на
телевидении. Там речь шла о миллиардных суммах, о миллионах долларов. А за
такие деньги могут убрать кого угодно, и не только Миронова, — честно сказал
Аркадий.
Официант поставил на столик бутылку водки и маленькие рюмки.
Аркадий усмехнулся и, взяв бутылку, наполнил свой большой фужер,
предназначенный для вина. И, только выпив водки, он почувствовал себя в своем
привычном состоянии.
— Значит, вы считаете, что его убили из-за денег?
— А из-за чего еще могут убить человека? — усмехнулся Аркадий.
— Это на Кавказе еще иногда встречается кровная месть или убивают обидчика,
нанесшего оскорбление любимой женщине. Да и то уже очень редко. Только деньги.
В нашей стране сегодня это единственный Бог. Только деньги, и ничего, кроме
денег. Ради денег убивают и воруют, устанавливают контроль над телевидением и
государством, даже отказываются от Бога. Разве вы не слышали о том, что
представители церкви ввозили в страну алкоголь и табак, зарабатывая миллиарды
рублей на беспошлинном ввозе?
— Давайте не будем трогать религию, — предложил Дронго, — а
то я могу заподозрить, что вы не любите православную религию.
— А я крещеный еврей, — улыбнулся Аркадий, — поэтому это моя
собственная религия. У меня мама русская, она меня и крестила.
— Это всегда так бывает, — усмехнулся Дронго, — полукровки
обычно бывают большими католиками, чем папа римский.
— Возможно, — засмеялся Аркадий. — Кстати, мне интересно
узнать о вашей религии. Может, вы католик или лютеранин?
— Я агностик.
— Понятно. Тогда вопросы о религии снимаю. Но вопрос о
деньгах остается. Вы знаете, покойный Бродский считал, что деньги — пятая
стихия, как огонь, вода, воздух, земля. Настоящая пятая стихия, столь же
неуправляемая, бешеная, поражающая воображение человека.
