Антон подошел ближе, приложил руку к шее пленника.
— Не похоже, — сказал он, нащупывая пульс, и потом,
выпрямившись, добавил: — Он умер. У него, наверно, инфаркт.
Константин Гаврилович отвернулся, пробормотав какое-то
ругательство. Григорий, лежавший на батарее, встал, неловко подтягивая брюки.
Антон убрал камеру.
— Вот какие люди бывают, — невольно сказал Константин
Гаврилович, — настоящие мужчины. Не то что вы…
Он хотел уже выйти, потом повернулся к Антону:
— Оденьте его и оставьте где-нибудь в лесу. Потом позвони
его братве и скажи, что он умер от инфаркта. Скажи, что ничего не было. Он
просто играл в казино и умер от инфаркта. И найди ему новые брюки.
Потом, с уважением взглянув на умершего, добавил:
— Раньше настоящие люди были. Не то что нынешняя молодежь.
Он вышел в другую комнату, подошел к телефону, поднял
трубку, набрал номер.
— Как у вас дела? — спросил Александр Юрьевич.
— Все в порядке, — ответил его начальник службы
безопасности.
«В конце концов, — подумал он, — у нас еще остался в запасе
хозяин ресторана Червяков. Надеюсь, он будет менее впечатлительным, чем этот
боров».
Глава 19
Услышав от Светланы имя Романа Анатольевича, он тут же
покинул дом, понимая, что оставаться здесь просто опасно. Он надеялся на
благоразумие актрисы, считая, что она не позвонит никому хотя бы из соображений
собственной безопасности. Возможно, он все рассчитал правильно, и она бы
действительно не позвонила Роману Анатольевичу. Но Дронго не знал одного очень
важного обстоятельства. Несколько лет назад, когда Светлана только начинала
свою артистическую карьеру, на телевидение ее привел именно Роман Анатольевич.
Разумеется, он не мог не воспользоваться столь удобной
возможностью и оказался первым ее совратителем в последовавшей длинной цепочке
ему подобных. Не обладая подлинными артистическими данными, не имея особых
талантов, кроме смазливой внешности, Светлана Рожко вынуждена была пробиваться
к успеху «через постель». И это был тернистый, но верный путь. Именно поэтому
она и позвонила Роману Анатольевичу.
Она не была девочкой, когда приехала в Москву, и Роман
Анатольевич не был ее первым мужчиной. Но он был «первым» ее совратителем.
Именно с ним она впервые познала подлинную науку притворства, научившись
отдаваться мужчине безо всякого стыда и сожаления, памятуя лишь о выгоде,
которую может принести ей эта близость.
Среди возникавших на ее пути мужчин попадались и такие,
которые были ей просто неприятны физически. Но она научилась терпеть, не
выдавая своей неприязни. Собственно, поэтому она и позвонила Роману
Анатольевичу, попав в типичную для женщин западню. Каждая женщина, сблизившаяся
с мужчиной, считает, что только она по-настоящему понимает своего партнера.
Впуская его в свой дом, она искренне считает, что он в восторге от ее
гостеприимства и запомнит его надолго. Даже закоренелая проститутка убеждена,
что любой мужчина так или иначе обязан запомнить ее, отличая перед другими
«жрицами любви».
В какой-то мере каждая женщина в постели выполняет
материнские функции, успокаивая и услаждая своего партнера. Только в постели
женщина способна оказаться сильнее мужчины во всех смыслах. Только здесь ее
царство, и ни один самец, сколь бы сильным и мужественным он себя не считал, не
сможет соревноваться здесь с настоящей женщиной. Но тут и кроется главная
ошибка, которую женщины совершают уже тысячи лет. Побеждая в постели, услаждая
тело своего партнера, она считает, что получает в полную собственность и его
душу. Она даже не может представить себе, что мужчина иначе относится к этому
процессу. Способный пройти сквозь тысячу препятствий, изощренный в своем обмане
и коварстве, неистовый в своем стремлении завоевать женщину, он сразу
охладевает к ней после того, как добьется обладания ею. И уже готов на такие же
подвиги ради другой дамы сердца. Мужская непостоянность генетически заложена в
каждом из самцов, тогда как женская непостоянность величина переменная и
зависит от многих компонентов.
Светлана все еще помнила именно о том Романе Анатольевиче,
который помог ей впервые попасть на телевидение и который опекал ее в трудные
годы, когда она только приехала в Москву. Светлана даже не подозревала, что для
него она была всего лишь одной из многих девчонок, с которыми его сводила
судьба и чьи судьбы он безжалостно и страшно ломал.
Если бы Дронго знал, что она была близка с Романом
Анатольевичем, он бы постарался предупредить ее получше, уберечь от рокового
шага. Постарался бы убедить актрису не звонить и никому не рассказывать о его
визите. Но он не знал, и она сделала роковую ошибку.
Когда в дверь постучали, она поспешила открыть, все еще
надеясь, что он ей поверит. На пороге стоял Роман Анатольевич. Он смотрел на
нее с каменным выражением лица.
— Выдала, сука, — таковы были его первые слова.
— Нет, — испуганно сказала она, отходя к стене, — нет, нет.
Они меня пытали… они меня…
— Не ври, стерва, — злобно сказал Роман Анатольевич, — мы
все проверили. Он один все время ходит. Не насиловал тебя никто.
— Их было двое… трое… — поправилась она.
— Двое или трое? — презрительно спросил он. — Я внизу у
старушек узнал. После того как ты вошла в подъезд, за тобой сразу один мужчина
вошел. И почти сразу вышел. Ты его как только увидела, так сразу все и выдала.
— Какие старушки, ночь ведь уже, — испуганно залепетала она.
Он улыбнулся.
— Я ведь в молодости в колонии сидел, Света, а там у меня
хорошие учителя были. Все проверять советовали. И когда баба тебе лапшу на уши
вешает, тоже проверять нужно.
— О чем вы говорите?
— Я позвонил в твой театр и узнал, когда кончился спектакль.
И в котором часу тебя привезла машина. Разница минут десять-пятнадцать между
твоим приездом и звонком ко мне. За это время они по очереди тебя изнасиловать
успели и допросить, да? Дура ты, Светка, и платье неправильно порвала. Когда
насилуют, платье так не рвут. Я ведь это хорошо знаю. Меня как раз за
изнасилование посадили.
Она стояла у стены, замерев от ужаса. Только теперь она
начала понимать, что именно наделала, позвонив Роману Анатольевичу. Она поняла,
что незнакомец был прав, когда советовал ей никому и ничего не говорить. Но
было уже поздно.
— Значит, насиловали тебя? — продолжал издеваться Роман
Анатольевич.
Ему было уже под пятьдесят, но он все еще сохранял
относительно стройную фигуру и густую шевелюру, чуть тронутую сединой. Он был в
легкой куртке и вельветовых брюках серого цвета. Глядя на него, она всхлипнула
от ужаса.
