— Нет, — сказал врач, даже не подозревая, насколько близко
он оказался к собственному вскрытию, — нет. У него все в порядке. Кроме одной
легкой царапины, ничего больше нет. — Червяков выдохнул. — Я внимательно
осмотрел заднепроходное отверстие. Абсолютно точно могу сказать, что ничего
нет. Кроме того, у него довольно свежая рана на голове, как будто его ударили
чем-то тяжелым.
— Может, у него инфаркт от этого? — спросил один из сидевших
за столом. — Его ударили по голове, а он от этого умер.
— Нет, — убежденно сказал врач, — от этого он точно не умер.
Он умер от инфаркта. Мы сделали вскрытие и можем все сказать точно. Но инфаркт
мог быть вызван каким-либо стрессом. У него просто разорвалось сердце, если
объяснять более популярно.
— А удар свежий? — спросил Наблюдатель.
— Да, один-два дня, не больше. Но от удара он умереть не
мог. Скорее просто потерял сознание. Похоже, что его ударили, и он потерял
сознание. А уже потом его приковали куда-то наручниками, причем почему-то были
привязаны и руки, и ноги.
— Руки и ноги? — страшным голосом спросил Наблюдатель.
— Да. При чем ноги были раздвинуты. Ему поменяли трусы и
брюки. И он умер от инфаркта.
— Если с меня снимут брюки и раздвинут ноги, я тоже умру от
инфаркта, — сказал кто-то из сидевших за столом, и все невольно посмотрели на
него.
— Да, его приковали наручниками, — начал снова объяснять
врач, — и раздвинули ноги и руки…
— Достаточно, — прервал его Наблюдатель, — спасибо, доктор,
вы можете идти.
Когда врач вышел, он посмотрел на коллег. Грозно спросил:
— Что будем делать?
Один из воров сделал резкий жест пальцем, как бы подводивший
черту. Это означало смерть. Другой кивнул головой. Третий. Четвертый.
— Нужно найти и наказать тех, кто это сделал, — подвел черту
Наблюдатель. — Граф, — обратился он к самому молодому из них, — мы поручаем
тебе это дело. Тит был твоим другом. Значит, тебе и платить все его долги.
Здесь не обсуждались решения и не принимались апелляции. Как
только он это сказал, все остальные встали и вышли. За ними поднялся
Наблюдатель. Уже у дверей он остановился и добавил:
— Нужны будут люди, ты нам скажи, мы поможем.
Когда он вышел, в кабинете остались только Граф и Червяков.
Граф посмотрел на испуганного владельца ресторана, едва не ставшего жертвой
словоохотливого доктора, и гневно сказал:
— Теперь видишь, что у нас получилось из-за вашего прокола?
В зеркало попали. Позвони и узнай, где этот Головкин. Если он еще там, пусть
приедет ко мне. Будем готовить «второго туза».
— Но Тит…
— Был бы умным, не лежал бы сейчас на столе в морге! —
заорал Граф. — Я тебе говорю — найди Головкина.
— Хорошо, — тихо сказал Червяков, — сегодня найду.
— А нам нужно будет нанести визит этому гниде Курчадзе, —
гневно сказал Граф, — и узнать, почему у него в казино пропадают клиенты,
которых потом находят в чужих брюках на скамейках парка.
Глава 25
Досье на Графа было изложено в традиционных для таких документов
тонах. Оказалось, что аристократизм Графа всего лишь прикрытие его подлинной
фамилии. Аристарх Савельевич Графов. Родился в пятьдесят втором. Несколько
судимостей, в основном за вооруженные грабежи и соучастие в убийствах. В общей
сложности отсидел больше четырнадцати лет. И к сорока годам был коронован.
Обращала на себя внимание справка ФСБ. В группировке Графа находилось по
оперативным и агентурным данным несколько бывших сотрудников милиции, военной
разведки и КГБ.
В справке обращалось внимание и на связи Графа с некоторыми
бывшими офицерами спецназа и военной разведки. В том числе и с ветеранами
Афганистана. Прочитав эту справку, Дронго нахмурился. Такой человек, как Граф,
вполне мог оказаться поставщиком киллера, который и убрал Алексея Миронова.
Сначала нужно было разобраться с Графом, а уже потом выходить на человека, чью
фамилию написал на салфетке Аркадий Глинштейн и фамилия которого привела в
ярость Романа Анатольевича.
В три часа дня у Дронго должна была состояться встреча с
Павлом Капустиным, тем самым талантливым журналистом, с которым он давно хотел
познакомиться и который, по общему мнению, считался духовным наследником
Алексея Миронова. Правда, с той лишь разницей, что Капустин не остался работать
на канале, где работал Миронов, а перешел на СТВ.
На этот раз за ним заехала Лена, явно взявшаяся его опекать.
Сама пережившая большое потрясение, она знала, как трудно бывает преодолеть
стресс и выйти на прежний уровень работоспособности. Именно поэтому она так
настойчиво опекала Дронго, считая, что тот нуждается в некоторой помощи со
стороны. Он понимал ее и не стал возражать. С собой он захватил фотоаппарат.
К Павлу Капустину — фактическому руководителю СТВ — они
поднялись вместе. Капустин уже знал, что к нему придет для интервью некий журналист
Кузнецов, представляющий интересы популярного итальянского журнала в России.
Ему также сообщили, что вместе с Кузнецовым будет еще одна журналистка, на что
он благосклонно дал согласие.
После происшествия с Олегом Курочкиным Павел не спал всю ночь.
Но уже на следующий день все пошло как обычно. И когда он увидел Курочкина, они
разговаривали так, словно между ними не было отмененной программы, пачки
стодолларовых купюр и протянутой руки молодого журналиста, крепко сжимающей
деньги.
Они приехали ровно к трем часам и почти сразу были приняты
Капустиным в его новом кабинете, где раньше работал Косенко. У дверей кабинета
их встретил сам Капустин, молодой, стремительный, энергичный. Он был в
элегантном темном костюме. И сразу предложил гостям разместиться поудобней,
завоевывая их расположение своим демократизмом. Принесли кофе и печенье для
журналистов. Капустин, улыбаясь, спросил:
— Что именно вас интересует, господа?
— Вообще работа тележурналиста, — пояснил Дронго. — Процесс
подбора материалов, отбора информации, подачи ее. В общем — все, что вы можете
рассказать. Нам хотелось бы сделать репортаж о самом молодом руководителе
телеканала. И очень успешно развивающегося канала.
Похвала была приятна, но Капустин еще не настолько
заматерел, чтобы не заметить очевидной лести.
— У нас и на других каналах много молодых, — сказал он,
улыбаясь, — а проблемы везде одинаковые. И на нашем телевидении, и на
итальянском, и на американском. Разве что только проблемы оплаты труда
журналистов разные. Но это уже больше проблемы правительства, чем наши
собственные.
— Вы перешли с центрального канала? Что вас там не
устраивало? Система оплаты, ваше положение или что-нибудь еще?
