— Якову? — закрыв глаза, спросил Александр Юрьевич. — Он
умный мужик.
— Нет. Другому.
Он открыл глаза. Повернул голову, удивленно посмотрел на
нее.
— А почему я должен ему не доверять?
— У него в глазах всегда ненависть, — сказала она. — Ты
думаешь, ему приятно, что он, занимавший когда-то высокий чин в КГБ, теперь
работает на тебя? Ты ведь раньше был обыкновенным кандидатом наук. Он таких,
как ты, даже на порог к себе не пускал.
— Я не понимаю, что ты хочешь, — недовольно сказал он, снова
закрывая глаза. — Константин Гаврилович верный и надежный человек.
— Он ненавидит весь мир, — убежденно сказала она.
— Ну и хорошо, — усмехнулся он, не открывая глаз, — значит,
будет злее. Это мне больше нравится.
Она по-прежнему держала в руках его ладонь.
— Ты уже знаешь, кто именно хотел тебя убить? — спросила
Женя.
— Пока нет. Но скоро узнаю. А почему ты спрашиваешь?
— Может, тебе лучше уехать из Москвы?
— Нет, — снова открыл он глаза, — сейчас нельзя. Они решат,
что сумели меня испугать. Если я сейчас уеду, значит, я их боюсь. А мне нужно
точно знать, кто именно хотел меня убить.
— Они могут повторить попытку, — печально сказала она. — Ты
понимаешь, что они могут ее повторить?
— Пока они ее повторят, я сам сделаю свою попытку, —
усмехнулся Александр Юрьевич. — Почему ты всегда считаешь меня таким мямлей?
Неужели за все эти годы ты не поняла, что я не только умею держать удар, но и
отвечать на удар? Или ты действительно думаешь, что я могу позволить так
обращаться с собой?
— Я ничего не думаю. Я просто за тебя боюсь, — сказала Женя.
Он высвободил ладонь из ее рук, наклонился к ней и мягко
произнес:
— Ты единственный человек на свете, кому я могу доверять
полностью. Единственный.
И в этот момент они услышали, как открылась дверь в кабинет.
Он нахмурился. Без доклада никто не смел входить к нему. Он посмотрел на нее, и
она, вскочив с дивана, бросилась в другую комнату, где висело ружье. Кто-то
быстро шел по кабинету прямо к личным апартаментам. Она сжала ружье, выходя в
первую комнату и целясь прямо в дверь, чтобы выстрелить не раздумывая. Дверь
открылась. Она подняла ружье, но сразу же отпустила. Это был Константин
Гаврилович. Не обращая внимание на оружие в ее руках, он быстро сказал:
— Они убили Кирилла Головкина. Застрелили прямо в подъезде
собственного дома десять минут назад. Мне звонил Вихров. Он не успел задержать
убийцу.
Глава 28
Она сама привезла его на квартиру, где он должен был
встречаться с генералом Потаповым. Вопреки обыкновению, пунктуальный молодой
генерал, никогда не опаздывающий на такие встречи, в этот раз задержался и
прибыл со значительным опозданием. Когда он вошел в комнату, Дронго читал
старый журнал, который он нашел здесь, терпеливо ожидая генерала. Суслова,
конечно, не стала подниматься с ним, но охранник, сидевший в коридоре, даже не
шевельнулся, когда он попросил у него какую-нибудь книгу или журнал. Бездействие
для Дронго было хуже пытки.
— Добрый вечер, — сказал генерал, входя в комнату, —
кажется, я немного опоздал.
Он опоздал на сорок минут, но Дронго не стал уточнять,
приняв такую форму извинения.
— Что у вас нового? — спросил Потапов, усаживаясь напротив.
— Сделай нам чай, Сергей, — попросил он охранника, словно тот был не на работе,
а подрядился служить секретарем генерала. Но охранник, еще минуту назад
молчаливый и надменный, засуетился, побежал на кухню, чтобы выполнить указание
начальства.
— Пока работаю, — коротко доложил Дронго.
— Не слишком ли медленно? — спросил Потапов. — По-моему, уже
пора переходить к конкретным результатам.
— А откуда вы знаете, что у меня их нет? — усмехнулся
Дронго.
— В таком случае, почему их не знаю я? — нахмурился генерал.
— Результаты еще не совсем готовы, но уже первые подходы
позволяют мне очертить круг подозреваемых и постараться точнее определить…
— Какое, к чертовой матери, точнее, — беззлобно перебил его
Потапов, — вы же наверняка все знаете. Вы же прекрасный аналитик. Думаете, я
так просто вас пригласил? Мы же проверяли. Лучше вас никого нет. И вы говорите
«круг подозреваемых»… Не нужно меня обманывать.
— По-моему, мы говорим на разных языках, — возразил Дронго.
— А по-моему, вы просто хитрите, — упрямо возразил генерал.
— С кем вы встречались за это время? Вы можете перечислить?
— Конечно. Со вдовой убитого журналиста, с его близкими
друзьями, с его преемником, с актрисой, в организации убийства которой уже,
кажется, успел признаться Роман Анатольевич.
— И с Павлом Капустиным?
— Вам сообщает обо всем Елена Суслова? — мрачно спросил
Дронго.
— И не только она, — строго ответил генерал, — у меня есть
свои наблюдатели, независимые от нашего связного. С ней-то вы, кажется, уже
успели найти общий язык.
— Это тоже вам сообщили «ваши наблюдатели»?
— Не шутите. Я действительно считаю, что после стольких
разговоров вы уже обязаны были сделать первые выводы. И хочу их услышать.
Сергей принес чай, и он замолчал, пока тот расставлял
стаканы и чайник на столе. И лишь когда они остались снова одни, он снова
заговорил:
— Я хочу услышать вас, Дронго.
— Не люблю делать поспешных выводов, — ответил он. — Не
нужно меня торопить, это не даст положительных результатов. Мне непонятно, что
именно вам нужно. Результат или сам процесс моего расследования?
Генерал помолчал. Потом осторожно заметил:
— Кажется, мы опять не понимаем друг друга.
— У меня пока нет конкретных результатов, — снова сказал
Дронго.
— Но есть круг подозреваемых? — настаивал Потапов.
— Возможно.
— Есть или нет?
— Возможно, — повысил голос Дронго.
— Говорите, черт вас возьми! — закричал генерал.
— Идите вы к черту! — разозлился Дронго. — Я вообще откажусь
от расследования, если вы будете со мной так разговаривать.
Потапов замолчал, тяжело дыша. Но потом вдруг схватил
журнал, лежавший на столе, достал из кармана ручку и написал фамилию через весь
журнал. Ту самую фамилию, которую ему в ресторане написал Аркадий Глинштейн.
Генерал молча протянул журнал сидящему перед ним человеку. И, когда Дронго
прочитал фамилию, схватил журнал снова и сорвал обложку, где была написана
фамилия. Потом достал зажигалку, поджег лист бумаги и, пока он горел, мрачно
смотрел в пепельницу. И лишь разворошив пепел, он посмотрел на Дронго.
