— Надеюсь, что помочь вам в моих силах, — сказал
он вслух добрым и одновременно твердым голосом, что всегда неотразимо
действовало на клиенток.
— Но уж больно моя проблема.., э-э-э.., нетривиальная.
— Я готов вас выслушать, — осторожно произнес
Торвил. Он чувствовал, что женщина колеблется, что она и не хотела бы ничего
рассказывать, но не видит другого выхода. — Начните с чего-нибудь, даже
несущественного, а потом мы выясним детали.
Энди ждал, что, начав говорить, она выложит все одним махом.
Как правило, так происходит со всеми взвинченными людьми.
— Ну, хорошо, — она глубоко вздохнула и
передернула плечами. — Недавно меня сбил автомобиль.
— О, мне жаль, — пробормотал Торвил, опустив
голову.
— Это было в России. Очнувшись, я поняла, что ничего не
помню. Абсолютно. Кто я, почему нахожусь именно там, где нахожусь, кто мои
родные и так далее. Я приняла как должное, что муж прислал за мной секретаря.
Короче говоря, я не хочу никому говорить, что у меня амнезия.
— А моя задача…
— Ввести меня в курс моей жизни. Я не знаю абсолютно
ничего — даже как зовут мою кошку. Все кажется мне чужим и абсолютно
незнакомым.
Энди Торвил беспокойно поерзал в своем кресле и прокашлялся.
— За такое дело вряд ли кто-нибудь возьмется без
предварительной проверки. Если бы, я подчеркиваю — если бы! — вы вдруг
оказались совсем другой женщиной, задумавшей, допустим, провернуть какую-то
аферу, то, помогая вам, я стал бы вашим сообщником. А вы ведь знаете, что
нельзя выдавать себя за другого человека, это противозаконно.
— Правда? — живо спросила женщина, в ее голосе
проскользнуло не то разочарование, не то испуг. — На самом-то деле я та,
за кого себя выдаю. Это очень легко проверить, знаете ли. Не могут же десятки
людей ошибаться на мой счет, как вы думаете? — Она издала странный смешок.
— Так какие же у вас основания скрывать потерю памяти
от ваших родных? Ведь вы можете довериться хотя бы одному из них, и он поможет
вам.
— Я не знаю, кому довериться, — пробормотала
незнакомка. — Мне кажется, что между мной и моим мужем что-то происходит.
Я хочу знать — что. Я хочу знать, как вести себя в своем доме. Я хочу знать,
как зовут моих друзей и где они живут. Чем я занята весь день, есть ли у меня
счет в банке и если есть важные бумаги, то где я их прячу?
— Неслабая работенка, — усмехнулся Энди.
— Но не невозможная. Учтите, что я буду вам помогать.
— А вы не подумали, что, заказывая такое досье на себя,
вы здорово рискуете?
— То есть?
— Мы с моим помощником Томом называем подобный сбор
сведений «черными копилками».
— Что вы имеете в виду? — насторожилась
леди. — Почему это черными?
— Там неизбежно окажется какой-нибудь компромат. А
компромат — это шантаж.
— Вы что же, шантажист?
— Я — нет, но как профессионал могу вам рассказать…
— Ладно, — перебила его женщина. — Вероятно,
я действительно дала маху. Придется нам вдвоем с амнезией идти к
психоаналитику.
— Вы в самом деле обратитесь к врачу?
— Раз вы настаиваете…
В ее голосе Энди послышалась насмешка.
Она встала, окинула его быстрым взглядом и, махнув на
прощание рукой, вышла. Не успела она свернуть за угол, как Энди понял, что она
«зацепила» его. «Ну и что, что деньги мне больше не нужны, — подумал
он. — А дамочка эта чрезвычайно занимательная. Спроси себя, Энди, будет ли
тебе жаль, если ты не узнаешь продолжения истории? Да, мне будет безусловно
жаль. Так чего же я стою?»
* * *
Фред бросил на кровать дорожную сумку и принялся укладывать
в нее вещи. Он надеялся, что поездка будет удачной. Хотя в конце пути его могло
ожидать что угодно. Элис Хэммерсмит терзали какие-то злые демоны. Ее отношения
с мужем были до того странными, что даже видавший виды Фред пал духом — он
никак не мог составить мнения о подводных камнях этого брака. Винсент постоянно
афишировал постулат о нетленности брачного союза, однако на деле ничем свое
хорошее отношение к жене не подтверждал. Возможно, раньше Элис и пыталась
воздействовать на мужа нежностью, но теперь в доме явно установился вооруженный
нейтралитет. Винсент не проявлял ни малейшего желания выполнять супружеские
обязанности, а Элис, в свою очередь, в пику этому обстоятельству заводила
знакомства с разными мужчинами, худшим из которых был Георгий с трехэтажной
фамилией, заканчивающейся на «швили».
Все так и шло до того самого дня, когда на горизонте появилась
таинственная старуха, Молли Паркер. Она позвонила еще до побега Элис в Россию.
Фред отлично помнил тот день. Речь позвонившей была чопорной и тихой. Прежде
чем ответить на вопрос, она минуты две молчала, и надо было обладать терпением
Элис, чтобы все-таки добиться от нее, с какой стати она желает встретиться «с
милой девочкой» с глазу на глаз.
— Фред, я по-настоящему взволнована, — сказала
тогда Элис.
— Могу себе представить, — откликнулся он.
Из беседы выяснилось вот что. Недавно в горах трагически
погибли дочь и зять Молли Паркер. Разбирая их вещи, старушка обнаружила связку
старых писем, которые должны были безусловно заинтересовать наследников Джули
Хоккес. В подробности старуха по телефону вдаваться отказалась.
— Знаешь что? Я перезвоню Молли Паркер и договорюсь о
цене, а ты съездишь к ней сам и просто привезешь письма моей матери сюда.
— Это неразумно, Элис, — возразил Фред. —
Старуха даже не сказала, о каких письмах речь. Может быть, в них совершенно
бросовая информация.
— Фред, я тебе доверяю. — Элис подкрасила губы,
приблизив лицо к зеркалу. — Поезжай и реши на месте, стоит ли дело тех
денег, которых она запросит. Я же не могу вообще никак не отреагировать на ее
звонок. А вдруг это какая-нибудь страшная тайна?
Элис легкомысленно хихикнула, а Фред нахмурился. Он опасался
тайн. А эта, судя по всему, была тайна из прошлого: старые письма, старые люди.
На следующий день, войдя в кабинет, Фред увидел совершенно
другую Элис Хэммерсмит. Она была бледна, растерянна и задумчива.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — забеспокоился он.
— Да, все нормально.
— А выглядишь неважно. Ты звонила Молли Паркер?
— Звонила. Можешь ехать, она тебя ждет.
— Много она запросила?
— Терпимо, — Элис протянула ему чек.
Фред быстро взглянул на сумму, потом поднял глаза на свою
работодательницу:
— Смеешься? Ты ведь даже не знаешь, что покупаешь!
— Знаю. Она мне сказала.
— Да? Я могу узнать — что?
