— Я этого не хочу.
— А я хочу видеть Марусю! Везите ее сюда немедленно, — надрывался Крапивин.
— Да подождите вы, — я с трудом оттесняла журналиста.
— Дай я сам поговорю с Эдуардом Петровичем, — попросил Мечников.
Но поговорить с Крапивиным Косте не удалось, потому что журналист не дал Мечникову и слова сказать, он без умолку твердил о своих волнениях и пожеланиях и не хотел слышать никаких возражений. В конце концов я отобрала у него трубку и успокоила Константина:
— Я все поняла, Костя, мы с Эдуардом Петровичем решим эту проблему.
— Я на тебя надеюсь. — На этом наш разговор со следователем закончился.
— Что вы собираетесь решать? — Крапивин начал огрызаться. — Я уже все решил, вам не удастся отговорить меня.
— Эдуард Петрович, неужели вы не понимаете…
— Я все понимаю, — журналист неожиданно скис. — Но и вы меня поймите, я так не могу, я места себе не нахожу. — Он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. — Евгения Максимовна, умоляю вас, помогите мне. Иначе я сойду с ума.
Крапивин был жалким и абсолютно вымотанным, я понимала, что его навязчивую идею — немедленно встретиться с супругой — уже не искоренить, поэтому согласилась предпринять попытку выманить Марию Аркадьевну из дома.
— Только обещайте, что будете слушаться меня и делать лишь то, что я скажу. Никакой отсебятины, — наставляла я Эдуарда Петровича.
— Клянусь, — с готовностью ответил он.
— Когда мы были у вас дома, вы разговаривали с женой по телефону, и я случайно услышала, что вы говорили про химчистку.
— Ах да, химчистка. Марусенька сдавала свой брючный костюм в чистку, я должен был забрать его. А при чем тут это?
— Чтобы не вызывать подозрений, мы выманим вашу жену в химчистку и уже оттуда заберем ее.
Крапивин немного оживился при слове «заберем», но доля сомнения в успешном проведении операции осталась.
— А как мы ее выманим?
— Сейчас увидите, — ответила я и потянулась за городским телефоном. — Продиктуйте мне телефон жены.
Эдуард Петрович сказал мне номер и с любопытством ожидал результата моей задумки.
Я прокашлялась и, когда в трубке раздался тревожный женский голос, поинтересовалась:
— Могу я поговорить с Крапивиной?
— Я слушаю.
— Это из химчистки вам звонят. — Я намеренно растягивала слова, изменив свой голос. — У нас тут проблемка с вашим костюмом.
— Какая проблемка?
— Гладильщица дырку в пиджаке прожгла.
— Как? Вы что, испортили мой костюм? — Мария Аркадьевна не могла сдержать возмущения. — Как вы могли?
— А что вы хотите, дорогуша? — парировала я. — У нас тоже люди работают, всякое случается.
— Да я вам знаете что сделаю?
— Но вам еще повезло, — успокоила я женщину, — сегодня как раз ваш день. Если хотите получить компенсацию за испорченную вещь, приезжайте к часу дня. У нас как раз будет работать конфликтная комиссия. Составим документики и вернем вам ваши денежки.
— Да что вы себе позволяете? — продолжала возмущаться гражданка Крапивина.
— В общем, если сегодня не приедете, будете ждать еще месяц, до следующей комиссии. Всего хорошего. — Я немедленно отключилась и посмотрела на часы.
— У нас есть сорок минут, чтобы добраться до химчистки.
— Едем, — скомандовал Крапивин и устремился к выходу.
Я по-прежнему оставалась рыжеволосой и зеленоглазой, так что мне не приходилось беспокоиться о своей персоне. Даже если меня кто-то заметил у дома Бородина и помог оперативникам составить мой фоторобот, сейчас я совсем не походила на себя вчерашнюю и могла спокойно перемещаться по городу. Вот Крапивину не стоило показываться на люди. Я упрятала его на заднее сиденье и велела сидеть тихо, не высовываться.
— Как-то жестоко вы обошлись с Марусенькой, — переживал за супругу журналист, — ей из-за меня уже досталось, а теперь еще дырка на костюме.
— Угомонитесь, Эдуард Петрович. Скоро вы сможете успокоить свою Марусеньку.
На моей машине мы подъехали к дому Крапивина, и первое, что мне бросилось в глаза, это темная «шестерка» у соседнего подъезда. В «шестерке» сидели двое, поглощая сдобную выпечку, они поглядывали на подъезд Крапивина, из которого буквально через пару минут вышла невысокая женщина в длинном пальто и зеленой беретке.
— Это она, — почти простонал Эдуард Петрович, любуясь своей миниатюрной супругой.
— Отлично, — я завела машину.
Двое из темной «шестерки» сделали то же самое, их машина негромко запыхтела и поползла вдоль дороги, преследуя Марию Аркадьевну.
— Мы правильно делаем, что соблюдаем осторожность, — прокомментировала я увиденное вслух. — За вашей женой действительно наблюдают.
— Да что вы? — засуетился журналист и вытянул шею, выглядывая из окна. — Кто?
— Эдуард Петрович, спрячьтесь, — осадила я любопытство Крапивина. — Вы так все дело погубите.
Крапивин последовал моим указаниям и пригнулся. Мы с ним поехали в химчистку, куда направлялась разгневанная Мария Аркадьевна, по дороге я его инструктировала, что надо сделать для того, чтобы выманить Марусеньку, не вызывая особых подозрений у ее преследователей.
— Я оставлю вам свой мобильный телефон, когда ваша жена войдет в химчистку, позвоните ей. Старайтесь говорить быстро и по делу.
— Что я должен ей сказать?
— Предупредите, что за ней следят, поэтому она должна вести себя тихо и не привлекать внимание. Скажете, чтобы она следовала за рыжеволосой женщиной и делала все, что та ей скажет.
— То есть за вами, — на всякий случай уточнил Эдуард Петрович.
— Разумеется.
Я оставила Крапивину телефон и пошла в приемную химчистки. Здесь было немноголюдно, несколько человек составляли небольшую очередь у окошечка «Выдача». Я подошла к доске информации и стала безучастно смотреть на прейскурант. Вскоре появилась Мария Аркадьевна. Она решительно направилась к сотруднице химчистки, но тут очень своевременно зазвонил ее мобильный телефон. Женщина отошла к окну, достала из сумочки телефон и тихо ответила:
— Слушаю.
Услышав голос мужа, она попыталась что-то сказать, но Эдуард Петрович, четко выполняя инструкцию, тараторил с такой скоростью, что у Марии Аркадьевны не было возможности даже слово вставить. Пока Крапивина получала указания от мужа, я наблюдала через окно за подъехавшей к химчистке «шестеркой», из нее лениво выбрался тучный мужчина и направился к нам. Я больше не могла терять время, поэтому обратилась к молодой девушке, стоявшей за стойкой приемного пункта.
— Где у вас черный выход?
