– О, сколько нам открытий чудных, – продекламировал он, – готовит просвещенья дух! И опыт, сын ошибок трудных! И гений, парадоксов друг!
Вдоль стены, по его следам, зашуршали быстрые шаги. И тут же из гостиной шарахнула длинная очередь со всеми положенными спецэффектами – грохотом и дребезгом разлетающегося в клочья окна, звоном гильз и воинственным ревом хищника. Гош бросил оружие и приготовился хватать.
Так и вышло. Ударом предплечья Гош отбил в сторону тяжелый ствол и крепко, но не слишком жестко сжал в объятиях нечто мелкое и трепыхающееся.
– Здравствуйте, девушка! – провозгласил он радостно. – Ох…
Это девушка от всего сердца врезала ему коленом.
– …И случай, Бог изобретатель… – выпуская добычу и хватаясь за ушибленное место, закончил Гош декламацию незнакомой строфой, выскочившей из глубин подсознания. – У-у… А если бы попала?!
– Уйми своих уродов!!! – проорала девушка, упирая Гошу в бок странного вида ружье с очень толстым стволом.
– Да не уроды они! Что, слепая?! Ой, мама, лучше бы ты на самом деле попала… Это же мениск!
– Вылечу, – пообещала девушка. – Я ветеринар.
И тут Гош засмеялся. Так, что даже колено прошло.
– Бе… лый! – с трудом выдавил он. – Отставить! Наши пришли! Мужики! Все сюда-а!!!
– Это не наши, – хмуро сообщил Белый, высовываясь из-за угла и на всякий случай прицеливаясь в непрошеную гостью. – Это прямо беда какая-то. Точно. Джейн-Беда, кошмар индейца.
– А ты не коси под урода! – посоветовала девушка. – А то вот сейчас выпущу кишки этому красавцу, будешь знать!
– Да я этого красавца сам прикончу! – очень правдоподобно обрадовался Белый. – Только скажи! – и перевел автомат на Гоша.
Девушка сначала вытаращила глаза, а потом вдруг ухмыльнулась и повесила оружие на плечо.
– Убить меня хотел, а, блондинчик? – спросила она, прищуриваясь на Белого и короткими шажками приближаясь к нему. – Стрелял на поражение, гад такой!
– Рыжая дура, – сообщил Белый, довольно ухмыляясь в ответ и тоже забрасывая автомат за спину.
– Чуть не попал, а? Чуть-чуть. – Девица подошла к Белому вплотную, разглядывая его снизу вверх. Она действительно была медно-рыжая, с очень белой кожей и массой веснушек.
– Чуть-чуть не считается, – снова ухмыльнулся Белый. В глазах его появился странный блеск. Огонек неприкрытого желания и превосходства. Гош, вовсю растиравший колено, почуял неладное и заковылял девице вслед, туда, где в траве валялся «ТТ».
Сзади к Белому, стараясь за ним спрятаться, осторожно подходил Большой. Выглядело это очень комично, но Гошу стало не до смеха. Он словно бы увидел, что будет дальше.
– Эй, ты, здоровый! – сказала девица, глядя Белому через плечо. Тот машинально обернулся на Большого. В тот же момент девица звезданула ему коленом в пах, на этот раз точнее некуда. И одновременно стремительным движением сорвала у бедняги с плеча автомат.
Белый, не издав ни звука, схватил обеими руками себя между ног и упал на колени. Девушка сделала шаг назад, отбросила в сторону автомат и врезала Белому еще раз – пыльным сапогом по скуле. Гош подумал, что только в кино после такого удара вскакивают и дают сдачи. В реальной жизни, как он и ожидал, Белый треснулся головой о стену дома и сдулся, будто простреленная шина.
– Большой, тащи аптечку! – скомандовал Гош. – И Сан Сеичу объясни, что все в порядке!
Окончательно потерявший самообладание Большой, у которого разве что слезы на глазах не выступили, с потерянным видом потопал обратно. Гош поднял с земли свой пистолет и, от греха подальше, автомат Белого.
– Пошли, молока налью с дороги, – предложил он. – Холодного.
– Давай, – согласилась девица, разглядывая поверженного Белого. – Надо же, всего лишь обморок. Ты уж извини. Так бы я ему простила, а вот…
– Я знаю, – сказал Гош. – Не стоило ему на тебя смотреть такими глазами.
– Это какими же? – поинтересовалась девица, осторожно пихая Белого ногой в бок. Сапоги у нее были не «казаки», как у объездчиков, а хромовые, с высоким голенищем, плотно охватывающим ногу почти до колена.
– Он посмотрел на тебя, как мачо, – объяснил Гош. – Знаешь, кто такой?
– Мужской шовинист, – кивнула девушка и бросила на Гоша оценивающий взгляд. Глаза у нее были зеленые-презеленые. Хрупкая на вид точеная фигурка, росту едва-едва сто шестьдесят пять, джинсы, потертая кожанка поверх грязноватой и насквозь потной белой майки. По-ковбойски повязанная косынка на шее. Девчонка как девчонка. Чуть старше двадцати. И по уши в пылище.
– Меня зовут Гош.
– Я знаю, – кивнула девушка. – Георгий. Вот уж кого не ожидала здесь встретить…
Внутри у Гоша все похолодело. Он вдруг отчетливо понял, какой ужас пережил сегодня Цыган. Гошу не было так страшно, когда его назвал по имени Сан Сеич. Во-первых, тогда он не верил, что это его имя. Во-вторых, он состоял в те дни наполовину из обиды на весь мир, а на другую половину – из агрессии. Кроме того, Сан Сеич отказывался рассказать ему все. А эта девчонка, Гош сразу поверил, зажимать информацию не станет. И если знает хоть что-то…
– Стоп! – приказал Гош, выставляя перед собой ладонь. – Пока хватит. У нас и без того день был совершенно безумный.
– Я поняла, – кивнула девчонка. – «Патруль» в канаве свеженький валяется, только-только расколотили. И здесь с уродами война?
– Мы их называем тупыми. Так как насчет молочка? Вон, на столе.
– Мне нужно сначала Малыша пристроить. Колодец где?
– Попроси Большого, он тебе все покажет.
– Неужели и этот здоровый не урод? – пробормотала девчонка себе под нос.
– Даже этот полутруп, и тот не урод. Просто несчастный человек.
– Ладно. – Девчонка ухватила себя двумя пальцами за нос и покрутила его из стороны в сторону. – Сейчас подойду.
Гош без тени сожаления посмотрел на Белого, все еще пребывающего в обмороке, и ухромал в сад. Колено болело. Но в момент удара больше закрыться было нечем.
– Здравствуйте, девушка! – проблеял за домом Сан Сеич.
– Здорово, старый хрен! – ответили ему. – Ты, что ли, тут главный? Ну и команду ты себе набрал…
Гош уселся за стол, разлил остатки молока по стаканам и пригорюнился. Он все думал, что за новости впереди, и с каждой минутой ему становилось больнее. «Увижу Цыгана – извинюсь, – подумал он. – Обязательно. И перед Костей тоже. Белый, конечно, психопат и дурак, но кое в чем он прав. Нехорошо людей вот так – утюгом по голове. Хотя… Сан Сеич даже если и докопается до правды, все равно сто лет будет решать, сказать или не сказать. Чересчур осторожен. А пока он медлит, всякое случиться может. Что же, так и помирать Иванами, не помнящими родства? Нет, лучше уж по-плохому, в лоб».
