– Ничего, Гоша… Я сам задаюсь этим вопросом каждый день. Могу спросить в ответ – а где дети? Тот подросток, которого ты видел, он ведь тоже был единственный.
– Если это вирус, – сказал Гош с тяжелым вздохом, – его придумал величайший гений. Хотел бы я посмотреть, как моя пуля разнесет его гениальную башку. Невольничий рынок, говорите? И нефтяные вышки? Что ж, очень похоже на правду. Банановая республика, только без проблем, обычно свойственных банановым республикам. Чисто и красиво. Сволочи.
– Ты можешь взять Тулу без единого выстрела, – неожиданно заявил доктор.
Гош тряхнул головой, стараясь быстрее переключиться.
– Идиот, – сказал доктор, имея в виду, скорее всего, свою несдержанность.
– Дайте методику! – потребовал Гош.
– Нет! – отрезал Сан Сеич.
– Дайте! – почти крикнул Гош.
– Извини, – помотал головой Сан Сеич. – Это ты виноват. Ты успел за последние дни буквально приручить меня. Ты прирожденный лидер, Гоша. И именно поэтому… Извини. Я сорвался, потому что меня переполняет сострадание и желание помочь. Я не дам тебе методику.
Гош яростно зашипел и с размаху вогнал сигарету в грязь под ногами.
– Во-первых, я ее едва-едва нащупал, – сказал доктор извиняющимся тоном. – А во-вторых, мне страшно подумать, что будет, если она в моей голове оформится до конца. Это окажется самый жуткий инструмент порабощения за всю историю человечества. Страшнее легендарного психотронного оружия.
– У вероятного противника эта методика есть, – заметил Гош. – Зачем ему вирус без методики?
– Она у него была, – поправил Сан Сеич. – Я думаю, у вероятного противника неприятности покруче наших.
– Судя по газетам, они жили во сто крат более сыто. А газеты за годы так называемой «перестройки» научились не врать про заграницу.
– Неважно, как они питались, – невесело усмехнулся Сан Сеич. – Зато трудно придумать страну, более приспособленную к выживанию в нынешних условиях, чем Россия. Средний американец, европеец, японец – раб высоких технологий. Без них он просто обречен.
– Ближний Восток, – напомнил Гош.
– Сомневаюсь. Мы сильнее всех.
– Ага… Мы сильные, мы русские, мы победим.
– Без сомнения.
– Это цитата, – сказал Гош с плохо скрываемым отвращением. – Патриотический стих девятьсот четырнадцатого года. Проклятье, док, ну где у пострадавших кнопка, а? Повышенная внушаемость? Почему тогда они меня не слушаются, прирожденного лидера? Дайте же ключ!
– Регуляторы, в седло, – напомнил Сан Сеич. – Тебя слушаются. Ты просто сам не хочешь заметить как.
– Я убеждал тупых. Упрашивал. Давил на них. Стрелял в них. Без толку.
– Регуляторы, в седло, – повторил Сан Сеич. – Кто такие?..
– Не скажу, – отрезал Гош, сплюнул под ноги, круто повернулся и ушел в дом.
* * *
– …и насколько я понял, жизнь как раз начала более-менее налаживаться, – закончил Гош. – Только вы учтите, парни, я за что купил, за то и продаю. Газеты. Обидно – я сделал неплохой конспект, целую тетрадищу исписал на девяносто шесть листов. Новейший Завет получился, мягко говоря. Всемирная история последних лет человечества. И тоже впустую. Когда тупые меня в лесу зажали, сами понимаете, было не до барахла. Спасибо хоть автомат с собой уволок.
– Надо же – безработица! – высказался Цыган. – Демонстрации протеста…
– Танки в городе, – напомнил Костя. – Хорошо зажили, ничего не скажешь. И сколько эта бодяга продолжалась?
– По моим прикидкам, лет пятнадцать. Мои воспоминания четко застопорились на восемьдесят седьмом году. А сейчас на дворе приблизительно две тысячи первый. Или второй.
– Значит, нам где-то около тридцати, – резюмировал Цыган. – Обидно. Полжизни коту под хвост. Знаешь, Гоша, я тебе поначалу завидовал, а теперь прямо и не знаю. Есть такое ощущение, что я гораздо счастливее тебя. Извини, конечно…
– А есть некоторые гораздо счастливее нас, – подал голос Белый.
– Это ты о ком? – спросил Цыган подозрительно. – Думаешь, найдется кто-то и с активным сознанием, и с полным объемом памяти? Так ему вообще…
– Ты не понял, – коротко остановил его размышления Белый и отвернулся к стене.
– А-а… – кивнул Цыган. – Ты про тупых. Да, я не понял. Ваше мнение, Сан Сеич?
Пожилой мужчина отнял ладонь от лица. Он прикрыл глаза, как только Гош дошел в своем рассказе до начала девяностых, и так до самого конца и просидел.
– Ну, в принципе… – начал он, закашлялся и снова надолго умолк. Белый налил ему воды. Сан Сеич благодарно кивнул, сделал несколько глотков, отставил стакан в сторону и о чем-то задумался. Объездчики и Гош безмолвно ждали. – В принципе, мои выкладки подтверждаются. У Георгия память сопротивляется попыткам шагнуть дальше четырнадцати лет. Как раз тот период, когда в жизни человека начинаются первые серьезные потрясения. У меня, не знаю уж почему, какой-то мощный шок приходится на вторую половину восьмидесятых годов, то есть мне уже было далеко за сорок… Теперь, после Гошиного рассказа, я догадываюсь, в чем дело. Я совершенно не помню этот новый мир, который на страну обрушился. А он, похоже, действительно обрушился. И меня, наверное, очень сильно придавило. М-да…
– А меня когда придавило в таком случае? – поинтересовался Белый довольно зло. – В день рождения?
– Расслабься, брат, – посоветовал Костя. – Вокруг полно народу, который придавило еще в утробе матери. Если судить по поведению. Ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох…
Услышав последние слова Кости, Гош нервно дернулся. Все тут же, как по команде, повернулись к нему.
– Зацепило, – оценил молчавший до этого Большой.
– Ребята! – сказал Костя очень строго. – Знаменитым поэтом я не был точно.
– Но кто-то ведь был! – заметил Цыган.
– Это что, по-твоему, стихи?
– Не стихи, а как его…
– Частушка, – подсказал Сан Сеич. – Мальчики, а не почитать ли нам на ночь вслух? Как вы думаете, осилим страниц десять Фенимора Купера?
– Вполне, – оживился Белый, встал и направился к книжному шкафу в углу гостиной. – Лучшая терапия после откровений нашего заморского гостя.
– Я не нарочно, – притворно обиделся Гош. – Сами уговорили.
– Не валяй дурака, – пробормотал Белый, роясь в книгах. – Ну, чем побалуемся? А может, не Купера? Надоело. Очень уж там все на нашу жизнь смахивает. Давайте полегче. Доктор Белый рекомендует что-нибудь успокаивающее. И по возможности познавательное.
– Блюму Вульфовну Зейгарник, – скромно посоветовал Гош.
У Цыгана, Кости и Большого поотпадали челюсти, причем у Большого – с хрустом.
– Чего? – не расслышал Белый.
