Но тут монета аккуратно перекатилась по пальцам — замерев между безымянным и мизинцем. И еще раз — обратно. Вправо-влево-право-влево. Тусклый свет золота завораживал, приковывал взгляд, словно не было в мире ничего кроме него. Мягкий, мерный голос, шепчущий о тоске и разлуке, надежде на встречу, убаюкивал, лишая воли — стоило только прислушаться к фразам, вьющимся по кругу. Вальтер словно плыл во сне, отдаваясь золотому течению под бархатный шепот волн, то жалующихся, то настоятельно требующих помочь — а под конец настаивающих, приказывающих, до боли в висках и полного подчинения.
Когда Вальтер вновь осознал себя в парке, рядом никого не было. Архивариус мотнул головой, прогоняя сонную одурь, кинул взгляд на часы и заспешил на рабочее место. Не такое уж это легкое дело — найти человека среди сотен томов архивных дел. К поискам следовало приступить как можно раньше.
Глава 23
Обещания принято забывать, слова чести не предполагают ее наличие, комплименты и витиеватая похвала раздариваются под видом алмазов, но стоят не дороже сверкающих стекляшек, наворованных, подслушанных по кабакам и ресторациям. Как отличить правду от лжи? У меня был рецепт, не слишком сложный. Напоить — до такого состояния, когда чужая тайна становится темой для беседы, коварный замысел — поводом похвалиться, а глупцам и марионеткам так и хочется поведать о безнадежности их дела, с жалостью или пренебрежением.
Не такое уж хитрое дело — передвинуть полный бокал взамен пустого, объявить очередной тост, за который непременно нужно выпить, пригубить свой сосуд одновременно с полным глотком соседа. Увы, легкое вино не могло дать все ответы, сорвать маски, разбить актерскую игру, если таковая была. Поэтому я позволил себе подлить в бокал учителя немного спирта из фляги.
Содержимое «эликсира правды» пошло под незамысловатый тост за успех дела, и было выпито полностью, залпом. Он замешкался, уловив некую неправильность в том огненном потоке, что прокатился по желудку — однако беседа увела его мысли в сторону. Новый тост прошел уже без заминки. Густав распробовал коктейль и третий тост поднял уже сам — покрасневший, с веселым блеском в глазах, он пил за молодость и удачу. И молодость отвечала ему улыбками, не забывая подливать чудесный напиток. Под веселье, шутки и перемигивания, удалось вытащить из Густава обещание повторить то диковинное заклинание и обучить ему кого-нибудь из нас. Не уверен, что завтра он что-то будет помнить, но это и не важно — если что, невесты подтвердят.
Через половину часа беседа сменилась монологом — монотонным, тяжелым, правдивым. Мастер жаловался на жизнь, обращаясь к лакированной поверхности стола — там, в смазанном отражении огоньков люстры, он видел своего собеседника, забыв о нас. Храмы переживали не лучшие времена, новых учеников готовили убивать, а не лечить, а старые не решались сделать шаг на новую ступень мастерства. Их было сложно осуждать — возраст давал свое, ухудшая память и гибкость рук, в таком состоянии изучать магию жизни было смертельно опасно. Как и с прочими сложными заклинаниями, неверный пасс мог убить пациента, но куда вернее — он убивал бы самого целителя. Древние заклятия не привечали неумех, жестоко карая за любую небрежность.
А ведь грандмастера храма не вечные. Скоро к одной проблеме — недостатке учеников, добавится вовсе не решаемая — отсутствие учителей. С гибелью которых уйдут бесценные знания.
Иногда он выныривал из флегматичного повествования, ловил взгляд любого из нас, и, заплетаясь языком от выпитого, с яростным отчаянием описывал, что может погибнуть вместе с грандмастерами, пока храм играет в войну. Вырастить глаз, прирастить руку или создать новую. Вытащить из-за грани смертельно раненного, вывести отраву из тела, будь она обычной или магической. Свести на нет эпидемию, исправить пороки тела и разума. Храмы знали и могли научить многому, но дальше определенной ступени не ступал никто — к тому моменту у мастера уже были власть, деньги и уважение, а идти дальше, рискуя достигнутым только ради всеобщего блага или парочки чужих жизней, дураков не было. На фоне таких возможностей, бросать двух перспективнейших — меня он не считал — учеников в самое пекло войны он считал невероятным безумием, чудовищной растратой.
Вскоре Густав отключился, заснув прямо на столе — еще одна порция эликсира оказалась лишней. Но уже услышанного хватило, чтобы за столом установилась задумчивая тишина, под мерный храп наставника. Не могу сказать, о чем думали невесты — быть может, мечтали занять место на вершине храмовой иерархии, в богатстве и безопасности. Совсем скоро уйдут в сторону все их проблемы и беды, уступив место устроенности и уважению. Или как бывает в сказках, когда герой побеждает злого колдуна?
В жизни все не так. И уж тем более, ничего в этом мире не зависит от светлых надежд одного единственного храмовника. Пусть даже он сотню раз искренен, пусть все его слова правдивы, храм не может оставить таких свидетелей, как мы, в живых. Как он сказал? Если кто-то узнает о роли храма в перевороте, уничтожат каждого второго — от послушников до градмастеров. Станет ли целая организация рисковать ради пары новых послушников? Не станет.
Повелителю мы тоже станем не нужны. Кто даст гарантии, что его противники не прознают об истинном авторе столкновения меж семьями дома? Общий враг объединяет куда крепче общей цели. Даже если покинем город и постараемся вести себя тихо — нас найдут. Рано или поздно Повелитель решит подчистить все следы, ибо для официальной истории живые свидетели опасны.
Потому сегодня же в порт уйдет письмо — пусть капитан готовит корабль к отбытию. Еще два письма — для няни и офицера, с деньгами и рекомендациями по их использованию. К тому дню, как все уляжется, мой квартал должен быть восстановлен.
На следующий день после застолья наставник принес нам горстку амулетов, накидок и поясов. Разных расцветок, они были облеплены драгоценными камнями так плотно, что я бы побоялся нести с собой такой груз без охраны.
— Вещи подотчетные, — он деловито раскидывал вещицы на три равные кучи. — Не терять и вернуть в целостности.
Тысячи слов не заменят поступка. Глядя на спокойные движения наставника, я впервые начал ему верить. Но по прежнему не верил тем, кто за ним стоял.
Повод напомнить обещание выдался совсем скоро — Густав повел нас учиться пользоваться тем, что он нам принес. После часа отработок, с одновременными и попарными включениями и отключениями магии в одежде и украшениях, а так же строгих поучений, что ни в коем случае нельзя включать некоторые амулеты вместе — ибо действовали они в разных направлениях, одни удерживая, вторые отталкивая угрозу — представился удобный случай перевести занятия в беседу. Уж слишком умаялись, повторяя сотни раз одно и то же. С объявлением перерыва девушки предпочли устроиться на траве, а я же направился к наставнику.
— Мастер, вы обещали, — с укоризной, будто уже услышал отказ, протянул я.
— Зачем тебе это, парень? — Густав качнулся с пятки на носок, глядя на горизонт. — Ты даже не маг.
— Это красиво, — нашелся я, не соврав ни капли.
