Посидев и поразмышляв еще немного, Ольга разделась и с головой нырнула под одеяло. Несмотря на сильную усталость, глаза ее не закрывались, и сон не шел. Потом, незаметно для себя, дочь Александра III провалилась в объятия Морфея. Сны Ольги Александровны были весьма далеки от снов Веры Павловны. Всю ночь она металась по постели, то обнимая несчастную подушку, то сжимая ногами скомканное одеяло. К утру перина выглядела так, будто на ней прошли учения эскадрона подшефных ей Ахтырских гусар, причем в конном строю. Неизвестно, что было тому виной: гормональная атака молодого организма, желающего выполнить, наконец, программу, заложенную в каждую женщину, — влюбиться, зачать от любимого и родить ему ребенка; или дамский роман с не самой скромной сценой в конце… А может, одно сложилось с другим… Ольга не знала точно. Но проснулась она вся мокрая, в ночной рубашке, задранной к подмышкам, и с сердцем, бухающим у самого горла. Одернув рубашку, она, как была, бухнулась на колени — замаливать свой грех. И тут посреди жаркой молитвы ей привиделся пап
а
— император Александр III. Он положил свою огромную ладонь на голову непутевой дочери и сказал:
— Замуж тебя надо, доченька, за нормального человека, а не за это «облако в штанах». Муж тебе нужен такой, чтоб рука была тверда, глаз остер, а сердце верное. Ищи и сыщешь избранника божия. — Обернувшись, Ольга увидела, что кроме нее в каюте никого нет и быть не может, поскольку дверь заперта на защелку. Но она явственно помнила такое знакомое ощущение тяжелой и ласковой отцовской руки на своей голове, слышала его родной голос. Чудо, или выверты женского сознания, находящегося в фазе перегрева?
Наскоро умывшись из небольшого умывальника, Ольга колокольчиком позвала Ирину — одеваться.
Долго ли, коротко ли, но ее императорское высочество оделись, причем почти без посторонней помощи. Почти — это потому что белье и костюм знатной дамы того времени априори подразумевали, что надевать и снимать их хозяйка должна лишь с посторонней помощью. Управившись с платьем, девушка набросила на плечи дорожное пальто и поднялась на палубу подышать свежим воздухом.
Часовой у трапа отсалютовал ее императорскому высочеству, взяв винтовку на караул. Стояло раннее утро, воздух, казалось, остановился, ни дуновения ветерка. Огромное красное солнце только-только поднялось над горизонтом. Над поверхностью моря, как табачный дым в курительной комнате, слоями колыхался туман. Всё вокруг было покрыто мельчайшими капельками воды. Ольга не раз и не два ходила на морские прогулки на императорской яхте, сначала с отцом, а потом и с братом, поэтому картина была ей не в новинку.
В новинку было иное. На палубе стоящего неподалеку «Сметливого» происходило некое действо, походившее на обычную полковую утреннюю гимнастику примерно так же, как пляски папуасов киваи похожи на балет в Мариинском театре. Взгляд Ольги завораживали ритмичные движения, которые под гортанные выкрики производили раздетые до пояса мускулистые мужчины. Ольга торопливо достала из ридикюля маленький театральный бинокль, которым специально запаслась, готовясь в эту поездку. А то вдруг надо будет что-то разглядеть, а подойти ближе не получится. Вот и сейчас ближе подойти никак, только подплыть. Только вот зрелище дочери русского императора, барахтающейся в ледяной воде, не самое лучшее решение для роста престижа династии.
Ольга подняла бинокль к глазам. На нее снова нахлынуло ночное наваждение. Черные береты да заправленные в высокие ботинки пятнистые штаны были их единственной одеждой. Покрытые потом мускулистые тренированные тела — Ольга зябла в пальто, а этим парням, отрабатывающим блоки и удары, было жарко, будто в июньский полдень. Ольгу завораживала рельефная мускулатура бойцов, будто вышедшая из-под резца Микеланджело.
Великая княжна кое-что понимала в мужских телах, конечно теоретически. Это не были ни пахари, ни грузчики. Такой тип мускулатуры развивается после долгих занятий. Примерно так выглядели воины античности — щитоносцы и копейщики; таковы были викинги, посвящавшие войне и подготовке к ней всю жизнь. Занятиями руководил такой же мускулистый, как и бойцы, высокий офицер. Не спрашивайте, как Ольга это определила, она и сама не могла на это ответить. Только он командовал, а другие ему подчинялись. Именно поэтому Ольга и решила, что это командир — скорее всего, поручик-подпоручик, судя по тому, что она видела перед собой взвод. Он был красив какой-то дикой красотой, силен, интересен. Со вздохом Ольга опустила бинокль. Еще немного, и ее безликое ночное наваждение начнет обретать видимые контуры.
За завтраком стул, который вчера занимал господин Гостев, оказался пустым. Не успела Ольга удивиться, как в салон вошел высокий офицер, затянутый в черный мундир незнакомого покроя. Три маленькие звездочки на погоне с одним просветом выдавали его чин — поручик — и принадлежность к русскому воинству. На черном фоне кителя четко выделялся знак ордена Святого Георгия 4-й степени. Сняв свой черный берет, поручик склонил перед присутствующими коротко подстриженную голову.
— Ваши императорские высочества, ваше высокопревосходительство, прошу прощения за небольшое опоздание — задержался по делам службы.
Наместник Алексеев кивнул, давая понять, что молодой человек замечен и прощен.
— Ваши императорские высочества, — Алексеев посмотрел на Сандро, Михаила и Ольгу, — позвольте представить вам героя дела при Эллиотах поручика морской пехоты Никитина Сергея Александровича.
Сандро и Михаил по очереди пожали поручику руку. А вот когда он подошел к Ольге, та вздрогнула и как-то неловко подала руку для поцелуя.
— Ее императорское высочество сегодня утром наблюдала нашу разминку, — пояснил поручик, коснувшись губами воздуха над ее рукой, — и нечаянно увидела наше «Лицо, Обращенное к Врагам». Признаюсь, зрелище не для слабонервных. Но, надеюсь, я прощен?
— Да, — пробормотала Ольга и неожиданно для себя покраснела.
Дальнейший завтрак проходил для Ольги как во сне. Время от времени она поглядывала на сидящего напротив поручика и заливалась краской. А ведь было от чего: наместник Алексеев воспользовался случаем и, поглядывая на смущающуюся Ольгу, своими словами, но довольно близко к тексту, начал излагать боевое донесение командира крейсера «Баян» Роберта Петровича Вирена о деле при Эллиотах. Поручик Никитин в этом изложении выходил полубогом, а его бойцы — дружиной былинных героев, наполовину перебивших, наполовину пленивших вдесятеро превосходящий их японский гарнизон островов. Сам же поручик, при всех похвалах в свой адрес, делал каменное лицо и притворялся, что разговор вообще идет не о нем. Ольга, напротив, всё больше и больше смущалась.
Выручил ее Михаил. Едва дождавшись конца изложения военных подвигов, он вдруг сказал:
— Господа, я долго думал о своем положении среди вас. Я не дипломат, как Сандро, и не могу принести России пользы на этом поприще. Также, в отличие от моей сестры, я мужчина, и честь не позволяет мне находиться в стороне, когда идет война. Я не моряк, и не могу принести пользы на корабле… Возможно, мне однажды придется стать императором, но как я смогу командовать, если не умею подчиняться? Господин поручик, прошу взять меня на обучение в вашу часть.
