В состоянии тихой паники пребывал и клан парижских Ротшильдов. И на это были свои причины. К концу XIX века мир был почти весь поделен между могущественными кланами финансистов. Свободных ресурсных территорий практически не осталось. Единственной огромной территорией с почти неосвоенными неисчислимыми богатствами — источниками сырья и огромным населением, потенциальный рынок сбыта — оставалась Россия. Разговоры о том, что Россия несправедливо владеет такими богатствами в одиночку, начались в конце XIX века.
Еще в 1884 году на конференции в Берлине западные державы приняли решение: те страны, которые сами не могут освоить свои ресурсы или делают это слишком медленно, должны «открыться миру», а если они не хотят сделать это по доброй воле, то их следует принудить к такому шагу. Формально было заявлено, что речь идет об Африке, но Африку не надо было «открывать» — ее уже и так «открыли», без всяких специальных решений. На самом деле это была черная метка России.
Однако император Александр III продемонстрировал выдержку и не испугался. Тогда западный капитал пошел другим путем. С помощью своей агентуры влияния (прежде всего Сергея Витте, связанного с Ротшильдами и другими представителями британского и французского капиталов) ему удалось посадить Россию на финансовую иглу, стремительно ускорить рост ее финансовой зависимости от международного капитала, жестко пристегнув к французским, а затем к британским внешнеполитическим интересам. Ресурсы России начали постепенно переходить в руки иностранного капитала, а страна — превращаться в сырьевой придаток Запада, проигрывая ему и политически.
Золотой стандарт Англии был навязан Ротшильдами, которые очень сильно обогатились на наполеоновских войнах, и одной из форм такого обогащения явилась концентрация золота в их руках. Тогда и появилась идея, что необходимо подсказать властям соответствующих стран, чтобы они вводили золотой стандарт в золото-денежное обращение. Соответственно, для того чтобы поддерживать это золото-денежное обращение, будет существовать постоянный спрос на желтый металл, а Ротшильды готовы будут оказывать услуги по предоставлению недостающего желтого металла на условиях золотых кредитов. То есть не продавать, а давать на время, получая в дальнейшем проценты от золотых кредитов, таким образом ставя в долговую зависимость от себя не только какие-то частные лица, но целые государства. Витте сумел навязать России золотой стандарт. Это так называемая «денежная реформа» Витте 1897 года. После нее задолженность, и особенно внешняя задолженность, России начала стремительно расти.
И вот теперь Витте вышвырнули из русской политики, и Россия, которая уже была «взвешена и поделена», уплывала из жадных ручонок. Кагал Ротшильдов был в состоянии, которое называется на идише шухером. Многолетние труды ее агентов могли пойти в тухес.
Посол Франции в Петербурге Морис Бомпар обивал пороги здания у Певческого моста, умоляя русского министра иностранных дел Петра Дурново, чтобы тот доложил императору Николаю II о его просьбе о срочной аудиенции. Но в ответ следовал неизменный ответ министра:
— Государь занят… Государь занимается делами, связанными с войной на Дальнем Востоке.
Выглядело это как вежливое и дипломатичное отправление к чертовой матери. Бомпар унижался, пробовал выйти на императора через великих князей, но результат был тот же.
— Месье Дурново, — почти со слезами умолял министра посол, — я прошу передать государю, что президент Французской республики месье Лубе готов сразу же после получения приглашения от вашего императора прибыть в Россию для ведения переговоров. Он даже готов прибыть с неофициальным визитом.
Дурново, наблюдая за унижениями когда-то гордого галла, думал о том, что Россия снова стала играть первую скрипку в мировой политике. Да что там первую скрипку, Россия играла соло, пока все остальные ей внимали с почтением и вниманием. И всё благодаря Чуду, которое, теперь он уже в этом не сомневался, совершено по Промыслу Господню. А кто еще мог послать эту эскадру Ларионова?
10 МАРТА (23 ФЕВРАЛЯ) 1904 ГОДА, 08:05.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.
ДВОРЕЦ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА, НАБЕРЕЖНАЯ РЕКИ МОЙКИ, 106.
Александр Васильевич Тамбовцев.
Наша команда, ездившая в Батум за молодым Кобой, наконец благополучно вернулась в Санкт-Петербург. Хотя какой он молодой? Двадцать шесть лет всего, но почти всё уже было в его жизни. И в семинарии Сосо Джугашвили учился, и в революционной деятельности участвовал. За организацию забастовки он был арестован, сидел в тюрьме, потом ссылка в Сибирь, откуда Коба и совершил невероятный по своей дерзости побег.
Вернувшегося в Батум беглеца ждали порочащие слухи, предательство товарищей и новый арест. И вот из камеры тюрьмы его вытаскивают жандарм Познанский, майор Османов и старший лейтенант Бесоев. Жизнь Кобы снова круто поменялась, только он пока и не догадывается, насколько круто. Теперь мне необходимо закончить ту работу, которую наши товарищи офицеры начали в дороге. Кстати, они уже должны подъехать к дворцу с вокзала. Конечно, не на автомобиле, а на любезно предоставленных нашей хозяйкой санях.
По заботливо очищенным дворником от снега ступенькам парадного крыльца поднялись пять человек, одетых в одинаковые теплые спецназовские бушлаты и шапки-ушанки… И не разберешь отсюда, кто из них кто. Хотя нет! Коба вон тот, который пониже остальных и чувствует себя в форме несколько неловко. Вряд ли в вагоне ему пришлось носить бушлат.
Кстати, зная о привычке государя Николая Александровича лично примерять образцы военной формы и снаряжения, мы презентовали ему один из запасных комплектов его размера. Типа пусть немного пофорсит перед кайзером на охоте. Шутка удалась. Охота состоялась позавчера, и как, посмеиваясь, рассказывал генерал Ширинкин, кайзер, впитавший милитаризм с молоком матери, всю охоту жестоко завидовал русскому императору. И поделом, нечего было шашкой размахивать, когда его не просят.
Шаги по коридору и стук в дверь. Входит старший лейтенант Бесоев, а с ним молодой человек кавказской национальности. Сейчас в нем почти невозможно признать будущего вождя народов — если бы у меня в ящике стола не лежала фотография из полицейского архива.
Жму руку сначала Николаю Бесоеву, потом молодому товарищу Джугашвили, попутно быстро заглядываю ему в глаза. Так, кажется, у ребят получилось то, что я просил — завоевать доверие будущего товарища Сталина. Сейчас он расслаблен и не ждет подвоха. В его глазах я прочитал лишь любопытство.
— Садитесь, товарищ Коба, — пригласил я, указав на стул возле стола. — Меня зовут Александр Васильевич Тамбовцев, для своих — просто Дед. Как мне доложили, вас уже посвятили в некоторые особенности нынешней международной обстановки, а также в события, происходящие на Тихоокеанском театре военных действий сразу же после нападения Японии на Российскую империю.
— Да, господин Тамбовцев, — осторожно ответил Коба, — известие о чудесном спасении «Варяга» подошедшей на выручку русской эскадрой и удивило и обрадовало меня. А еще меня возмутило, что шесть японских кораблей храбро напали на два русских…
